Гитарная партия Бориса Гребенщикова Борис Гребенщиков о священниках-дураках, панках-авангардистах и Алле Пугачевой. БГ и Zoom Вы феноменально плодовиты. На Западе никто не выпускает по два альбома в год... Я давно пришел к выводу, что мне творить гораздо интереснее, чем не творить. Виски, наркотики, пчеловодство, рыболовство — меня это не занимает. Поэтому, как только у меня появляется возможность, я пишу. Делал бы еще больше, чем сейчас, но в неволе я не размножаюсь. Когда я на гастролях, мне не до написания песен. Когда работаю в студии — тоже. Но как только выбираюсь на волю - меня прет. На какую волю выбрались теперь? С «Zoom zoom zoom» — отдельная история. Мы вообще-то делали другой альбом – «Репродуктор». За год записали 15 очень странных, нехарактерных для «Аквариума» вещей. Летом ненадолго прервались, и я поехал к друзьям на море. Тишайшее место! Три дня я отсыпался, потом вышел на берег и — бац — написал песню. На следующий день — еще одну. В итоге за месяц у меня их накопилось 16, что для меня — абсолютный рекорд. Вернувшись домой, вместо того, чтобы заниматься «Репродуктором», я, гитарист и саксофонист (не дожидаясь, когда остальные приедут из отпусков) начали разучивать новые песни. Потом их записали — не понравилось. Нашли денег, поехали в Лондон, записались там. Слушаем — все идеально! Приезжаем обратно — не то. Еще раз нашли денег, снова поехали в Лондон - переписали. Звучит гениально, все счастливы! Мои знакомые англичане говорят: «наконец-то впервые за 10 лет русская группа дает хороший звук!». Возвращаемся в Россию — скучно. Почему — не знаю. Да и наплевать на объяснения — скучно, и все. Забили на английское качество, разобрали треки, записали их хуже, зато наконец-то нашли правильное настроение. Вы и по пятьдесят раз можете переписывать уже готовый материал? Наверное, нет. В какой-то момент все-таки доходишь до точки, когда уже не можешь слышать эти песни. Что вам сказали остальные участники группы, когда вернулись из отпусков? Ничего. Нас от команды в 11 человек осталось четверо. И это хорошо. Состав группы должен помещаться за одним столом. Бутылка, четыре стакана — и все. Хотя играть тяжело до крайности. Тем более что в середине записи от нас ушел барабанщик. Сказал, что больше не может. Мы-то привыкли, что на сцене есть на кого опереться... Правда, потом я подумал: «Блин, а какой такой Ленин сказал, что у группы должны быть барабаны?!». 10 лет назад я был на концерте гениальных скандинавов: четыре виолончели и вокал, а крышу напрочь сорвали! Вот такие вещи нужно делать. Остальное — средний вкус, который помогает продавать пиво, прокладки и колготки. Музыка же не для этого... БГ и Пугачева Вас часто сравнивают с Пугачевой, как с величиной постоянной. Еще мумию Ленина можно в этот ряд поставить... Вот-вот. Вы ведь еще не ощущаете себя мумией? Как раз хочу поделиться нашим новым проектом: из Мавзолея убираем мумию Ленина, наконец, хороним, а на ее место помещаем Микки-Мауса из прозрачного яркого пластика. Почему именно он? Ну как... Эмблема цивилизации. Ей в Мавзолее самое место. Вернемся к Пугачевой. Я не знаю мотивов Аллы Борисовны — почему она до сих пор поет. Я вообще не очень хорошо ее знаю. Виделись всего два раза. Она, собственно, «пробила» первый альбом «Аквариума» — пришла на совет «Мелодии» и смела там всех своим авторитетом. Поэтому я очень ей обязан. Но вкусы у нас разные. И мотивы, видимо, тоже. Мои состоят в том, что сделанное вчера выбрасывается к черту, или поступает в библиотеку — но я к этому уже не имею никакого отношения. Я иду дальше. Хотя всегда делаю одно и тоже. Ричардс замечательно сказал: «У человечества есть только одна песня, но каждый ее по-своему интерпретирует». Согласен. Я слышу только одну песню — моей собственной крови. В основном, это происходит весной. Тогда я беру гитару и пытаюсь найти правильные аккорды. БГ и Бог Любопытен ваш религиозный опыт. Вы часто цитируете Библию, разбираетесь в Коране, посещаете святые для буддистов места... Вы экуменист? Я вырос в православной культуре, и чувствую себя русским. Но мое шляние по миру привело меня к очевидной истине: Бог все равно один, просто каждая культура переводит его на свой язык и ищет свой путь. Все святые, с которыми я говорил, абсолютно с этим согласны. Поэтому мне никак не замкнуться в рамках чего-то одного — интересно пройти всеми путями. Путешествуя по миру, я стараюсь все, что узнаю, притащить в Россию и поделиться этим. Анекдот: мне пришлось переводить «Хатху Упанишаду» — великую священную книгу, содержащую всего 15 страниц. То есть, за 150 лет наших переводов никто не удосужился сделать это нормальным русским языком — не академическим, который читать невозможно. Вы действительно думаете, что буддизм и христианство, или христианство и мусульманство могут мирно сосуществовать на одной территории? Конечно! Мешает этому только ксенофобия, которой больны люди, и ничего более. Все святые всех религий могут сойтись в одной комнате, выпить ящик вина, и у них не возникнет споров ни по одному вопросу. Ведь все говорят об одном и том же. То есть, конфессиональные споры вызваны обычной ксенофобией? Скорее, просто есть хорошие священники, а еще есть полные дураки. Я лично знаю и тех, и других. Но воцерковленный человек не может никакого священника назвать дураком. А я могу. Если он действительно дурак — что поделать? Я видел священника, который, когда я цитировал Библию, не мог ничего понять. Он просто ее не читал. А вы соблюдаете какие-нибудь обряды? Поститесь, например? Все делал — и постился, и не постился, и вегетарианцем был. В 89-м году девять месяцев сидел на рисе и картошке и чувствовал себя прекрасно. А потом вдруг захотелось мяса, начал его есть — и тоже чувствовал себя прекрасно. Когда я не пью, мне хорошо, когда пью — тоже. Все хорошо. Я стараюсь делать то, что на данный момент по душе. Меня сегодня вечером знакомые зовут в индийский ресторан. А я не хочу сейчас индийской кухни — хочу пирожков с ягнятинкой, пельменей и стакан водки. Есть вещь, без которой вы не можете жить? По-моему, довольно бессмысленно жить без медитации. Молитва - это тоже своего рода медитация? Не совсем. Хотя у нас в православии есть понятие медитации — это «умная молитва», молитва без слов. Приводит почти «туда». Но для меня медитация значительно проще — это прекращение резвых мыслей. Нас от Бога отгораживают только собственные мысли. Как только их немного приструнить, Бог начинает сиять во всем великолепии в каждом человеческом существе. БГ и быт Вас бытовая сторона жизни как-то интересует? Не очень. Я могу приспособиться к любым условиям. Вы готовите? Нет, этим жена занимается. Но гречневую кашу я сварить смогу. Знаете сколько сейчас стоит батон хлеба или вход в метро? Хлеб — 10 рублей. Рядом с нашим домом есть продуктовый магазин, я туда часто захожу. А вот в метро я не ездил очень давно. Просто незачем. Вы один из немногих рок-музыкантов, кто следит за своим внешним видом, в частности за одеждой. Все, что сейчас на мне, куплено в одном магазине, в который меня случайно затащил мой знакомый — крупнейший дизайнер на юго-востоке Азии. Его вкусу я доверяю больше, чем своему. Сам я не очень-то разбираюсь в одежде. Вы обращаете внимания на бренд той или иной вещи? Нет. Хотя знаю, что Ямамото шьет лучше, чем Нина Риччи. Вообще, если человек хорошо одет, пьет хорошее вино, слушает хорошую музыку — это отлично. От него можно получить эстетическое удовольствие. Я это понял, как только выбрался заграницу в 1988 году, прожив до этого 35 лет в гигантском комплексе для душевно больных. Вдруг я узнал, что пища может быть вкусной. Что есть не только говяжья котлета за 8 копеек, а еще японская, итальянская, французская кухни. Это же круто! Кстати, вы замечаете, что люди, которые выезжают заграницу сейчас, часто говорят, мол, там нет абсолютно ничего интересного? Просто интересное не всегда в магазинах. В Европе масса любопытного. Я недавно был на Монсегюре — это последнее место пребывания Святого Грааля на земле. Но люди ходят почему-то не туда, а в магазины, в какие-то тусовочные места, которые здесь уже не хуже. Я был крайне раздосадован, когда встретился в Непале с русскими журналистами и дипломатами, живущими там. Они удивляются: «Что вы сюда едете? Такая глушь...». Подумать только! Я проехал пол земли, чтобы сюда попасть, а они живут там пять лет, и даже не удосужились узнать, что у них под носом. БГ и панк В прошлом номере у нас был материал о рок-фестивале «Тбилиси-80». Очевидцы говорят, будто «Аквариум» творил на сцене нечто невообразимое, вплоть до имитации полового акта. Это правда? Чушь. Это сексуальный бред директора тбилисской филармонии, который должен был написать донос, чтобы снять с себя ответственность. Инструменты мы уничтожили, с колонок я прыгал — это было. Вы искренне это делали, или же у рокеров «так было надо»? Искренне. Ну, представь себе — первый рок-фестиваль в стране. Выходит какая-то группа, вокалист объявляет: «Ирландия. Белфаст». И начинаются скучнейшие гитарные запилы. И так два дня. Что за х*йня?! Какая на х*й Ирландия?! Парад ВИА, б*ять! Я тут же собрал группу и сказал: «На хер выкидываем из программы “О моей звезде” и прочие баллады, и играем весь авангард, который у нас есть». Врезать надо было по полной, иначе самим было бы стыдно. Сегодня нет такого чувства, что настало время «врезать»? Есть. Поэтому мы сейчас обязательно добьем «Репродуктор». Думаю, через пол годика всех встряхнем. Автор: Евгений Левкович Архив «Rolling Stone» (2005, №5)