Борис Гребенщиков: я приветствую пиратство
Гребенщиков записал вторую свою пластинку в Америке, на этот раз в легендарном Вудстоке с музыкантами группы Боба Дилана The Band. Вскоре после премьеры альбома "Лилит" в России он первым из рок-музыкантов получил "независимую российскую премию поощрения высших достижений в области литературы и искусства 'Триумф'". Накануне вручения премии с БОРИСОМ ГРЕБЕНЩИКОВЫМ встретилась корреспондент "Коммерсанта" МАРГАРИТА Ъ-КОНДРАТЬЕВА.
— Вы недавно заявили, что считаете в англоязычной поэзии "номером один" — Шекспира, а номером два — Боба Дилана. В русской же поэзии первое место вы отдали Пушкину, а вторым назвали себя. Это всерьез?
— Меня вполне устраивает такая градация. Раньше я бы из скромности сказал: "Нет, нет, нет, а как же кто-нибудь еще?" А теперь мне на себя наплевать. Да, я могу сказать — Пушкин первый, а я второй.
— Ваш альбом записан без музыкантов "Аквариума". Означает ли это разрыв с группой?
— Для меня "Аквариум" всегда был выходом из скучной повседневной жизни в какие-то волшебные магические области. Но в какой-то момент эти области стали для меня гораздо скучнее, чем простая повседневная жизнь. Тогда стали писаться новые песни. Сейчас не время уходить из этого мира и открывать что-то где-то там. Сейчас нужно активно в этот мир вернуться, потому что он стал гораздо интереснее.
— Что вы имеете в виду? Перемены в мире вообще или в нашей стране?
— Мне наплевать на страну и на то что в ней происходит. Мне важны люди и культура. Страна меня не устраивает. В этой стране всегда все было плохо, люди всегда были унижены и несвободны. А культуру я эту люблю, потому что я плоть от ее плоти.
— Вам "наплевать на эту страну", но вы же принимали участие в туре "Голосуй или проиграешь" в поддержку Ельцина...
— Я попал на один концерт этого тура по личной просьбе Стаса Намина и Сережи Соловьева. Если бы они попросили меня сыграть с ними концерт в пользу земноводных или в пользу развития животноводства, был бы тот же самый результат. Я сильно волновался, думая, не буду ли я после этого концерта связан каким-то образом с политикой. Но я увидел ситуацию на этом концерте: ни одному музыканту, и ни одному человеку в зале, и ни одному устроителю не было важно, за кого вообще голосовать, потому что устроители делали все ради денег, музыканты отчасти ради денег, отчасти, ради удовольствия играть музыку. И все кто приходили в зал — им было наплевать ради чего концерт. И после истории с Сукачевым, когда Гарик со сцены призвал зрителей голосовать за Михаила Сергеевича Горбачева, я понял, что все нормально. В России как и было — всем всегда все равно. И это, с моей точки зрения, очень позитивно.
— Вы совершенно аполитичны?
— Я не аполитичен. Я за людей и против политиков.
— Почему против? Какая-то власть должна быть?
— Любая власть существует постольку, поскольку люди выбирают человека, который за них будет решать их проблемы. Это такая же работа как ассенизатор, как тракторист, как электрик. Лао Цзы сказал лучше всех 2500 лет назад: "Лучший правитель — это тот, о котором народ знает только то, что он существует. Хуже тот, который заставляет себя уважать, еще хуже — тот, который заставляет себя бояться, еще хуже — который заставляет себя любить..." У нас, по этому критерию, правители совсем никудышные. У них не получается заставлять себя ни любить, ни уважать, ни бояться. Над ними смеются, но это, может быть, и хорошо. Это лучше, чем любить. Потому что нельзя любить электрика за то, что он электрик. Можно любить за то, что он человек хороший.
— За кого вы голосовали на президентских выборах?
— А что, такие были? А когда?
— Вы допускаете возможность, что коммунисты вернутся к власти?
— Нет. Как бы умен или туп ни был наш народ, если люди попробуют свободы и на них после этого будут надевать ярмо, то ярмо уже не налезет на эту шею.
— Какого вы мнения о российском шоу-бизнесе?
— Шоу-бизнес в России является прямым преемником Госконцерта. Организуется по тем же принципам — жесткая цензура со стороны тех, кто кормит. Кормят люди, имеющие деньги, а люди, имеющие деньги, как правило, имеют неразвитый вкус. Поэтому мы имеем огромное количество хорошо сделанной безвкусной музыки. Я считаю, что это очень положительное явление — на этом фоне отдельные люди или группы, которые хотят сделать что-то свое, имеют возможность это делать, абсолютно не пересекаясь с шоу-бизнесом, не имея к нему ни малейшего отношения. В любой стране есть официальная музыка, которая весьма посредственна, и есть неофициальная музыка, которая спустя 200 лет становится общепризнанной классикой. Это нормально. Музыканты не должны зарабатывать деньги. Не то чтобы совсем не должны, иначе они бы умерли с голоду. Когда музыкант делает что хочет и получает за это миллионы — это нелепо, но такое случается. Либо ты зарабатываешь, либо творишь что-то хорошее. Заплатят ли тебе чего-нибудь или нет — не имеет значения.
— Вам, тем не менее, приходится сталкиваться с официальными представителями мира шоу-бизнеса, записывать диски, организовывать концерты. И не всегда успешно. У вас сорвался контракт с ВИДом, не ясна ситуация с "Триарием"...
— Я вам скажу честно, у меня был огромный контракт с фирмой "Триарий", которая взяла 20 наших классических альбомов и сказала: "Отныне, ребята, вам будет не о чем больше думать. У вас будет все в порядке". Они получили 20 пластинок, потом у них начались финансовые затруднения, и в итоге они не смогли выполнить свои обещания. Сегодня, узнав о нашем с вами разговоре, они позвонили и сказали: "Ты пойми наше положение. Что сможем — соберем, отдадим. Потерпи". Для меня существует два типа связи в среде звукозаписи. Первый тип — ситуация с "Триарием" — мы подписали с ними огромный контракт на многих страницах, который не был соблюден ни с какой стороны. Что делать? Идти в суд? Я не умею этого делать и не хочу. Для меня не важны бумаги, достаточно отношений между одним человеком и другим. Поэтому, хотя на бумаге они передо мной виноваты, на практике я буду ждать, когда они соберут эти деньги и отдадут.
— Вы верите, что они соберут и отдадут деньги?
— Я не то что верю и надеюсь. У меня нет никакого другого выхода, и меня это не интересует. И второй вариант отношений — я отдаю человеку пластинку и знаю, что он мне отдаст все деньги, и я ему верю. Такие отношения у меня с Solyd Records — фирмой, состоящей из одного человека. Мы с ним работаем уже шесть лет, потому что он выпускает все то, что боятся выпускать остальные — странные вещи, интересные вещи.
— А вам нравится что-нибудь из официально производимой музыки?
— Мне много чего нравится из попсы. Очень симпатично то, что было сделано при помощи Линды. У нее в записи получаются очень трогательные для меня места. Мне нравится многое у Газманова. Мне нравится голос Булановой — один из самых моих любимых голосов. Ase of Base, The Beatles, Rolling Stones — тоже попса, между прочим.
— Сейчас многие студии и артисты объявили войну пиратам. Вы будете принимать в ней участие?
— Я приветствую пиратство. Если у людей есть возможность за 5 тысяч рублей купить кассету, которая официально стоит 10 тысяч. Формально я, естественно, против пиратов, а по человечески я за.
— То есть вам не жалко потерянных денег, пусть народ слушает, а пираты наживаются?
— Опыт учит, что каждый человек имеет столько денег, сколько ему отпущено сверху.
— А вы богатый человек?
— У меня ничего сейчас нет, кроме долгов. Но все что мне нужно у меня есть. И я знаю, что если потребуется, то деньги возьмутся — только что мне принесли в долг.
Если снять с денег знак табу, убрать, что деньги это хорошо или деньги это плохо, то получается, что деньги — это нормально. Откуда я получаю деньги? Я отыграю концерт, например, чему я учился 35 лет, и получаю за него деньги. Я какую-то энергию отдал и получил ее назад в концентрированном символическом виде, бумажном. На эти бумажки я могу купить батарейки — и это будет энергия, могу купить вина — другая форма энергии, могу заплатить за свет, газ, и так далее. Деньги — это сконцентрированная энергия.
— Считается, что в конце века люди устают творить, делать что-то и ждут начала следующего века. А начало века, в свою очередь, рождает гениев и гениальные творения, у людей появляются новые силы и устремления. Вы согласны с этим?
— Я сразу скажу, что конец века — понятие вымышленное, потому что мы берем символичную точку отсчета и говорим, что это конец века. Это могло бы быть и 23 июня 1998 года, например. Конец века — это точка, куда люди направляют свою энергию и говорят, что в ночь с 31 декабря 1999 года на 1 января 2000 года будет конец века. И это вполне реально, если ты хочешь быть с теми, кто концентрирует эту энергию. Если ты не хочешь — ты свободен. Для меня новое время уже наступило. В ночь со вчера на сегодня.
Газета "Коммерсантъ" №5 от 17.01.1998, стр. 12