Олег Сакмаров: "Иногда я – полуживая легенда" 14 марта одному из легендарных участников российского рок движения – Олегу Сакмарову, прозванному Дед Василий, исполняется пятьдесят лет. Сегодня просто невозможно представить, как без его участия состоялись бы такие группы как «Аквариум», «Наутилус Помпилиус», «Крематорий» и еще с десяток других менее известных проектов. Колоритная фигура Деда Василия в ярких экзотических одеяниях запомнилась тысячам посетителей концертов Бориса Гребенщикова и Вячеслава Бутусова. В последнее время у Сакмарова, наконец, появилась собственная группа «Сакмаров-бэнд», но он с удовольствием помогает молодежи, когда та обращается за помощью. О делах минувших и надеждах на будущее, о философии и познании мира, а также о том, что такое счастье, Олег Сакмаров рассказал Стране.Ru. - Олег, если о вашем давнем сотрудничестве с «Аквариумом», «Нау» или «Крематорием» известно многим, то, наверное, мало кто себе представляет, чем вы занимаетесь сейчас. По слухам, у вас теперь собственный проект? - Примерно с 2003 года я начал писать стихи, сочинять песни и создал свою группу, которая называется «Сакмаров-бэнд». Мы дали много концертов, выступали и на больших фестивалях, и по клубам, и в концертных залах, в Москве и в других городах. И это стало главным смыслом моей жизни. Я записал несколько альбомов: один концертный – «Живой самолет», второй: двухчасовой фильм «Шелкопряд» с моего бенефиса 2004 года, когда я играл с Гребенщиковым, с писателем Аксеновым Василием, с такими группами как «Выход», «Зерна», «ХЗ». Сейчас записываю новый альбом, он называется «Джим». Это посвящение Джиму Моррисону и всем ушедшим великим поэтам рок-н-ролла, начиная с Джима Моррисона и заканчивая Ильей Кормильцевым. «Джима» я надеялся закончить к своему 50-летию, но не получилось, потому что предстояла очень хлопотная работа: основы я записывал на пленку, по старой технологии, чтобы приблизиться к психоделике 60-х годов. Это трудоемкое и забытое искусство, зато интересно очень получается. Кроме того, уже полтора года я играю в группе «КарТуш», лидер которой Андрей Вертузаев – автогонщик - гоняет на машинах и сочиняет тяжелые песни. Я никогда не играл тяжелую музыку, особенно такую, а здесь она очень тяжелая, плотная, гитарная, драйвовая с электронными подкладками, с клавишами, и попробовать себя в условиях совершенно другой стилистики было очень интересно. В его лирических балладах звучат мои флейта и саксофон и получается оригинальный микс, возникают новые жанры – уже не тяжелая музыка, но и не легкая акустическая. - Мне всегда казалось, что вы - человек неземной, несуществующий в обычных условиях, но, оказывается, вас интересуют весьма прозаические вещи. Или это хитрая комбинация: в музыке вы парите над миром людей, а в жизни вы совсем другой? - Я не хотел бы у вас правильное представление нарушать, я вовсе не ушлый, практичный человек, мне в этом смысле трудно жить. И с людьми трудно общаться, и просто выживать нелегко. Поэтому я радуюсь, когда возникают социальные проекты, тем более, что мне волнует род человеческий, меня интересен, что люди из себя представляют. Я много лет прожил в замкнутом мирке рок-групп и в «Аквариуме», и в «Наутилусе» или «Ю-Питере», а после начала самостоятельного плавания мне приходится общаться с людьми на бытовые и производственные темы. Это очень сложно, я уже 10 лет пытаюсь адаптироваться, и процесс сам по себе упоительный – много чего узнаешь. А песни, что называется, философская лирика… Мне важно, чтобы они были интересны мне, ну и другим людям тоже. - Было понятно, что мы обязательно затронем в разговоре те группы, с которыми вы прожили целую жизнь. Сейчас вы продолжаете общаться? - С Гребенщиковым мы находимся в очень трогательном контакте. Он человек сильный и гордый, о своих проблемах предпочитает не распространяться, но иногда мы обмениваемся письмами, и он пишет замечательные, глубокие, трогательные вещи. Видно, что сейчас он изучает совершенно новую сферу жизни, и когда-нибудь это скажется в его песнях. Вообще вся его жизнь – как большая, прекрасная песня. Он не перестает поражать меня. Вроде тонкий философ, не от мира сего, гуру, а на самом деле настолько мужественный и сильный человек - сильный, работоспособный, организованный. Он всю жизнь спал по 6 часов в день, а остальное время работал над собой и вокруг себя, начиная от чтения книжек и изучения философии, включая прослушивание музыки, сочинение песен, репетиции, огромное количество концертов. Я горжусь тем, что я много лет рядом с ним был, что мы были и остаемся друзьями, что я столь к подробно участвовал в таком колоссальном явлении как «Аквариум». Про «Наутилус» я могу сказать то же самое: с годами величие «Наутилуса» для меня становится все более очевидным. То, что Илья Кормильцев писал, это невероятно. А после его смерти все больше понятно становится, что он имел в виду. У него все песни про смерть, и такая смелость в обращении с этой тематикой, что даже страшно представить - может быть эта смелость и привела к более глубокому личному ее изучению. Но то, что они делали – совершенно невероятно по глубине, и по мелодизму и аранжировкам и гармониям Славиным и по текстам Ильи. У меня восторг вызывал еще свердловский состав 80-х годов, я слушал и не понимал, как такое замечательное могло возникнуть. А потом, когда все потоки слились, и я стал играть и в «Аквариуме» и в «Наутилусе», они для меня покрыли весь мир. Философский, музыкальный, магический. И то, что я в обоих проектах активно участвовал, для меня просто счастье. - Кстати, говорят, что у вас с Кормильцевым был отдельный проект? - Проект был замечательный, он назывался «Чужие». Он возник в 97-98 году, когда «Наутилус» закрылся, а я на год уходил из «Аквариума». Это был проект авангардной электронной музыки, направления психоделических кислотных революций 90-х годов, а не 60-х годов. Мы тогда слушали самые лучшие музыки англо-американские кислотные группы, и сделали нечто подобное, только с глубокими русскими стихами Кормильцева и очень жестким авангардным звуком. Это был мой первый композиторский эксперимент, и тогда казалось, что мы революцию соврешили. Кормильцев выпустил свой вариант альбома под названием «Подполье» в Москве. Мой вариант вышел под названием «Химический ангел» в 2001 году в Нью-Йорке, но видно не вовремя. Но вдруг песня из этого альбома попала в большой фильм с Жан Клодом Ван Даммом «В аду». Она там довольно долго, пока бедного героя Ван Дамма забирают в русскую тюрьму, и там всячески над ним измываются. Видимо, продюсеры вообще не понимали, что текст абсолютно не имеет отношения к ситуации. Но тогда мы с Кормильцевым поняли, что, наверное, нас можно считать первыми русскими рок-голливудскими композиторами. - Бутусов, Кормильцев, Гребенщиков – про каждого можно сказать, что они из разряда мыслителей. И каждый по-своему решал вопрос существования Бога. - Конечно. - Как вы для себя его решили? Или вы не задумываетесь о божественном? - В силу исторического своего воспитания я формировался как атеист. Но, видимо, бытовым мистиком я был с детства. У меня всегда были, не то, что галлюцинации, а интересные сны. Но на уровень конкретного отношения к религии ничего не выходило. Больше того, я 18 лет жил в Казани, в городе полирелигиозном. Казалось, и русский город, а подсознание у многих мусульманское, и в результате внутреннего напряжения мне не хотелось ни в церковь ходить, ни в мечеть. А более подробно вопрос религии передо мной встал, когда Гребенщиков в свой православный период своим примером убеждал, что надо ходить в церковь. Так мы стали с «БГ-бэндом» на гастролях ходить с ним в церковь, и тут я искренне открылся православию. Тогда и возник у «Аквариума» грандиозный «Русский альбом» - очень интересный, необычный с музыкальной точки зрения, а главное, с философской стороны. Там была настоящая православная религиозная философская лирика. Тот период был изумительным, мы ходили по церквям, участвовали в соловецких рок-фестивалях. Те двухлетние гастроли по России были почти религиозным паломничеством. Гребенщиков покупал иконы на рынках или у друзей и дарил их в приходы. А потом у Бори неожиданно для меня начался буддийский период. Он стал искать чего-то другого, и я с буддизмом тоже соприкоснулся. Нельзя сказать, чтобы я стал буддистом, потому что я через много лет понял, что мне эмоционально в него не войти. Но мне было любопытно, я ездил с ним и в Катманду, и в Индию - в буддийские монастыри, но фраза в одной из песен: «Волга, Волга-матушка, буддийская река», - вызывала у меня вопросы. Но были определенные мировоззренческие моменты, когда посещения буддистов помогли сохранить целостность сознания и души. Кроме того, живя в «Аквариуме», невозможно было не заниматься расширением сознания различными способами. И эти расширения сознания приводили к интересным экскурсам в сторону, например, вуду. Потому что, слушая Хендрикса, нельзя было не задуматься о том, что такое вудуистские культы. И еще меня очень интересовала трансперсональная психология (трансперсональный - значит «за пределами я»). Есть такой великий трансперсональный психолог Станислав Гроф, чех по происхождению, который после событий 68 года эмигрировал в Америку и там открыл психологический трансперсональный институт. Мне повезло с ним познакомиться: моя жена занималась трансперсональной психологией, и когда мы познакомились возила меня на его семинары. Но это не религия, а, скорее, научное мировоззрение. Такова моя религиозная биография. - Это в прошлом. А на данный момент? - На данный момент получается, что ближе всего православие. Совсем недавно мы были у Серафима Саровского в Дивеево, там у меня были потрясающие мистические ощущения. Съездили в Троице-Сергиеву Лавру к мощам Сергия Радонежского, и вдруг я понял, что по замечательным строчкам из песни Гребенщикова «Отче наш Сергий, отче Серафим», я как раз двух этих главных русских святых и охватил. В Дивеево, в обители Серафима Саровского, я впервые понял, что уровень прямой мистики и магии здесь сопоставим с тем, что в Индии и в Непале делается. Если допустить, что Христос был величайшим магом, то и Серафим Саровский тоже был магом, не менее крупным, чем индийские боги. - Какой самый счастливый момент в вашей жизни? - Ой, очень много всяких счастливых моментов. Когда я поступил в Ленинградскую консерваторию, когда я ее закончил. Мне очень нравилось учиться по классу музыковедения, музыкальной журналистики, и я получил красный диплом и золотую медаль, которую до меня получил только Шостакович. Серебряную – Чайковский. Так что на стене консерватории золотыми буквами было написано: лучшие выпускники: Петр Ильич Чайковский – серебряная медаль, Прокофьев тоже серебряная, а я с золотой медалью. Могу только с юмором к этому относиться. Счастливые моменты были, когда я стал общаться с Гребенщиковым, чтобы писать статью про «Аквариум», когда впервые с Гребенщиковым вышел на сцену в 89 году, и началась моя сценическая рок-биография. На фестивале журнала «Аврора» в Ленинграде. Когда я гастролировал с «Аквариумом», целых 10 лет каждый день был счастливым, и про «Наутилус» то же самое могу сказать. Счастливые моменты были, когда общался с Кормильцевым. Мы дружили и любой вздор с Кормильцевым был счастливым моментом. Счастливый момент, когда я впервые вышел с собственными песнями. Еще счастливо сейчас, когда я пишу альбом «Джим» со своими друзьями. И очень много счастливых моментов связано с жизнью, с семьей, но я предпочитаю о них не распространяться. - Поскольку вы, безусловно, представляете из себя легенду русского рока, признайтесь, как вы относитесь к этому состоянию? - Мне нравится фраза «живая легенда русского рока». А когда себя плохо чувствую, приписываю – полуживая. В каком-то смысле я хотел бы быть рок-звездой, а может и не хотел бы. На самом-то деле я всегда был рок-звездой, потому что энергию концертов, огромное количество публики и внешнюю форму звездности – прожектора, аплодисменты - я испытал. Все это важно, но не существенно в приближении к вещам действительно существенным. А наш рок-н-ролл был всегда силен близостью к существенным вещам. В частности, наш рок-н-ролл был очень близок к вопросу о Боге. И в этом контексте, звезда ты, не звезда - не важно, важна существенная постановка вопросов, умение сформулировать их, и дать правильные ответы. Будем считать, что я тоже рок-звезда. Правда, мне бы хотелось более массового, более истеричного признания моих песен.
Мария Свешникова
http://www.strana.ru/doc.html?id=125712&cid=1
Дополнительные ссылки: Персона: Сакмаров Олег Адольфович