17 февраля этого года трагически погиб один из лидеров отечественной рок-музыки Александр Башлачев. Ему было двадцать семь лет. Его последний концерт состоялся в абонементе «Рок-театр» Молодежной редакции «ТЖ» и ДК МЭИ. Его фотографию вы могли увидеть в номере 12 «ТЖ» за прошлый год в статье «Я не люблю пустого словаря», написанной Мариной Тимашевой.
Два человека определили самостоятельное развитие рок-музыки в нашей стране. Борис Гребенщиков, отчасти усвоившии традицию Вертинского и Окуджавы. И Александр Башлачев, на свой лад продолживший линию Галича и Высоцкого.
Иногда в их песнях встречались сходные темы, образы: «здесь дворы, как колодцы, но нечего пить» – «есть целое небо, но нечем дышать», Иногда они перекликались. «Сын человеческий, где ты?» – вопрошал Гребенщиков. «Имя имен ищут сбитые с толку волхвы»,– отзывался Башлачев. Но в основном они будто бы спорят друг с другом. Гребенщиков – теплый, светлый, человек молящийся. Он заговаривает боль. Вы думаете о себе не то, что есть, сейчас я расскажу, какие вы на самом деле – хорошие, ясные. Вы поверите мне и станете именно такими. Мир Гребенщикова гармоничен. Его природа очеловечена, а люди слиты с природои: «Я увидел бы нас так, как мы есть,– как зеленые деревья и золото на голубом».
Башлачев – противоположность. Человек проклинающии, предающии анафеме, грозящий Страшным Судом, Четвертый Архангел. Если Гребенщикову в его озерцательном, хрустальном покое ничто не страшно – «мир, как я его знал, подходит к концу, ну и Бог с ним»; Башлачев – глашатай беды, предвестник апокалипсиса. Он говорит: вы мните себя чистыми, но лишь потому, что давно не смотрелись в зеркало. Я ставлю его перед вами, взгляните, какие гнусные лица и грязные руки. Смотрите и кайтесь. Кайтесь и смотрите...
Вместо гармонии человека и природы — Хаос. В нем – «черные дыры», «черныи дым», туман. Хаос немилосерден к человеку. Он втягивает его в пустые дыры пространства и уже не отпускает: «Смотри, от нас остались черные дыры. Нас больше нет — есть только черные дыры». Если в лирике Башлачева и возникает природа, – холодная, колючая, навевающая тлен («сырая метель кроит белый шелк").
«Ой-ей-ей, спроси меня, ясная звезда,
Не скучно ли долбить толоконные лбы?
Я мету сор новых песен из старой избы.
Отбивая поклоны, мне хочется встать на дыбы.
Но там – только небо в кольчуге из синего льда».
Такая звезда освещает поэтический мир Александра Башлачева. А вот как поет о звезде Борис Гребенщиков:
«Северный ветер – мой друг. Он хранит то, что скрыто.
Он сделает так, что небо будет свободно от туч там,
Где взойдет звезда Аделаида».
Гребенщиков, кажется, деиствительно верит, что все будет хорошо. Если же эта странная мысль вдруг придет к Башлачеву, весь строй его стиха отзовется колыбельной, которой насмерть перепуганная мать не успокаивает младенца, а поет, только чтобы слышать звук собственного голоса. Тогда не так страшно, не так одиноко; «Все будет хорошо. Только ты не плачь», Гребенщиков исповедует любовь – «Положи меня в воду, научи меня искусству быть смирным». У Башлачева – иное. Положи в грязь и пот, слезы и стоны, чтобы не смирным стать, а взбунтоваться.
Гребенщиков защищает святую ложь, ложь во благо. Башлачев проповедует горькую правду. Но цель у них одна – сделать людей чище, вернуть их к мыслям о душе, чтобы спасти по краиней мере ее — бессмертную.
Как во всяком подлином искусстве, в лирике Александра Башлачева Хаосу противостоит Космос. Его Космос — человек; не любой – один из многих, Да, собственно, и не обыкновенныи, трясущийся за свою жизнь человек, а его Душа. «Черных туч котлы чугунные кипят, да в белых трещинах шипят гадюки-молнии». Хаос колдует вокруг человеческой души, пытается обороть ее, спеленать саваном, растоптать. Пространство песен Башлачева – сражение Души с враждебным миром; с сообществом себе подобных, из которых душу выкорчевать удалось; со своей собственной трусливой плотью.
«Как ходил Ванюша бережком вдоль синей речки
Как водил Ванюша солнышко на золотой уздечке
Душа гуляла
Душа летела
В рубашке белой
Да в чистом поле
Все прямо, прямо
И колокольчик
Был выше храма
Да в чистом поле. Да с песней звонкой.
Но капля крови на нитке тонкой
Уже сияла, уже блестела.
Спасая душу,
Врезалась в тело».
Чем суждено закончиться поединку Души с Хаосом – предопределено.
«Весь вечер дожидалося Ивана у трактира красно солнце
Колотило снег копытом и летели во все стороны червонцы.
Душа в загуле.
Да вся узлами,
Да вы ж задули
Святое пламя!
Какая темень.
Тут где-то вроде душа гуляет?
Да кровью бродит.
Умом петляет».
Хаос – Космос – антитеза поэтического мира Александра Башлачева. Но антитеза – это вообще его любимый прием. Она в сюжете, настроении, часто в каждой отдельной строке. Мнимость, фальшь привычная неистинность нашей жизни («игра с той стороны зеркального стекла» по Гребенщикову) пытается заглушить подлинное, настоящее. Зеркала рок-культуры по-своему отражают мир. В поэтическом зеркале Александра Башлачева трагически гримасничает мир начала восьмидесятых, где слова лживы, а ситуации играют с нами в перевертыши. Порой "трагический каламбур» (определение А. Соколянского) существует в его поэзии на уровне сюжета. А иногда Александ Башлачев как бы выворачивает наизнанку наполняет иным смыслом, подвергает сомнению привычные идиомы-аксиомы:
«И наша правда проста, но ей не хватит креста.
Из соломеннои веры в «Спаси-Сохрани».
Ведь святых на Руси – только знаи выноси!
В этом высшая мера. Скоси-схорони!»
Темы смерти и зеркала (помните старинную примету: разбитое зеркало – к смерти) сплетаются в стихотворении: На жизнь поэтов»:
«Поэты идут до конца.
И не смеите кричать им «Не надо!»
Ведь Бог – он не врет, разбивая свои зеркала.
И вновь семь кругов беспокойного, звонкого лада
Глядят ему в рот, разбегаясь калибром ствола».
Как истинный поэт Александр Башлачев провидел свою судьбу и пропел ее прежде, чем прожил.
Марина Тимашева
https://bashlachev1.narod.ru/ab/enemy_tank.html