Борис Гребенщиков: везде как дома
Иван Бодхидхарма, дядюшка Томсон, Гарсон №2… - в творчестве Гребенщикова нет границ, все перемешано, весь мир – одна большая деревня. Сам он тоже с трудом фиксируется в пространстве. Только что был в Москве, раз - и уже в Индии, потом в Перми, потом в Лондоне. После многих неудачных попыток, наконец, удалось назначить встречу в Петербурге на Пушкинской, 10. Большая удача!
Вояж и Отдых: Совсем скоро уже 300-летие Петербурга. Вы будете отмечать? Борис Гребенщиков: Конечно. Для города, как и для человека, любое круглое число – это значительное событие. Есть некий резонанс и он очень важен. Хочется, чтобы следующие триста лет у города была чуть-чуть более легкая судьба. Я целиком с теми, кто будет праздновать, и сам собираюсь это делать. ВиО: Судя по песням, ваши отношения с городом достаточно непростые - достаточно вспомнить "На болотах Невы". Во всяком случае, безоговорочного восхищения там нет. БГ: Безоговорочное восхищение Петербургом бывает только у людей, которые в нем не живут. Я в этом городе живу с рождения, поэтому знаю его парадные стороны и его изнанку. Я прекрасно знаю, что за любым парадным подъездом и красивым фасадом в трех метрах скрывается беспросветная грязь. Нужно учитывать еще, что все достойные люди из Петербурга были изгнаны, были убиты, остались только доживающие свой век. Кровь города нужно обновлять. Было бы очень неплохо, если бы мэрия придумала какую-нибудь схему, как завлекать и оставлять здесь жить людей с большими перспективами, умных, интеллигентных, компьютерщиков, художников, в глубинке таких очень много. Но вообще, я на город гляжу значительно оптимистичнее, чем Гоголь или Шевчук. Я его люблю, и я его вижу светлым. Немножко чахлым, но это можно исправить.
ВиО: Перед интервью я зашел в кафе "Сайгон", которое почему-то переехало в другой конец Невского, думал получить правильный настрой на беседу. Но оказалось, что сейчас "Сайгон" – это самая заурядная кафешка, где играет радио с русской попсой… БГ: Можно открыть сарай и назвать его "Эрмитаж", но это не значит, что там будет Эрмитаж.
ВиО: Почему же с местом, которое когда-то было символом творческого противостояния официозу, произошла такая метаморфоза? БГ: То место отслужило свое. Оно было очень важным, или даже необходимым в свое время, но когда это время кончилось, место исчезло, и это вполне закономерно. Нужно уметь прощаться с хорошими местами. Тогда был официоз. Теперь место официоза занимают казино. А этому ничего противопоставлять не нужно. Это отдельный слой людей, которые к повседневной жизни не имеют никакого отношения. У нормального гражданина Петербурга нет шансов выиграть "порш" в казино "Золотые палочки", он туда не пойдет. Это жизнь отдельная, у нее свои условия и они нас не касаются. Раньше официоз диктовал свои условия всем, а теперь эти две реальности существуют параллельно и почти не пересекаются. На Невском висит растяжка "лобстеры в чем-то там…". Я думаю, большая часть населения Петербурга даже не знает что такое лобстеры. Вешать такие растяжки, по меньшей мере, нетактично и неумно. Но и бороться с ними глупо. Эти люди сами, в конце концов, разорятся.
ВиО: Много вам приходится путешествовать? БГ: Меньше, чем хотелось бы.
ВиО: Это связано в работой, или ради удовольствия? БГ: Когда мы играем концерты – мы играем концерты, но я люблю ездить по миру и сам по себе. В Непале или в маленьких городах Англии концерты не поиграешь. За последние четыре месяца я два раза был в Индии, два раза в Англии, в Америке тоже был. Совсем ради удовольствия путешествовать не получается, стараюсь придумывать себе дела. Недавно я неделю прожил в Аранасе и получил огромное удовольствие. Если бы не дела, я бы туда залетел на полдня, ничего бы не понял и не увидел.
ВиО: Когда вы первый раз выехали за границу? БГ: В 88-м году, в Штаты на запись пластинки "Radio Silence". Я был, наверное, одним из первых русских, попавших за границу без уздечки, за мной никто не следил, никто не в чем не ограничивал. Это было очень познавательно.
ВиО: Для рокера Штаты – часть мифологии. У вас не было разочарования? БГ: Ни малейшего. У меня не было никаких ожиданий, поэтому не было и разочарования. Я вырос, много читая, и поэтому все, что там было, я хорошо себе представлял. Шок от магазинов у меня продолжался ровно двадцать минут, а в остальном я просто получал удовольствие.
ВиО: Можете вспомнить свое самое лучшее, самое получившееся путешествие? БГ: Самой запоминающейся была моя первая поездка в Непал. Я не представлял себе, что будет. Получилось очень живописно и крайне впечатляюще. Мы приехали в час, когда там вырубают электричество, ехали по улице, везде горели свечи. Вокруг с трудом себе представимая грязь, толчея – очень сильное впечатление. Через полчаса, когда мы там осели, мы вышли на ступу Баднах, и сразу все стало на свои места.
ВиО: Если представить себе глобус Бориса Гребенщикова, какие места были бы на нем самые важные? БГ: Я очень люблю Англию. У меня связь с этой страной. Мне там уютнее, чем дома. Начиная с Лондона и кончая маленькими городками, где я тоже прекрасно себя чувствую. Я полгода жил в Честере, и это было как в сказке.
ВиО: Кстати, об Англии.… Один мой знакомый сказал недавно: "Помнишь песню Гребенщикова "У дядюшки Томсона два крыла, но дядюшка Томсон – не птица"? Я был в гостях и видел холодильник "Томсон" с двумя дверцами. Это и есть дядюшка Томсон. Вот, что имел в виду Гребенщиков". Это так? БГ: Нет. Эта песня была написана по просьбе одной моей знакомой для ее спектакля. Там какой-то просвечивал дядюшка Томсон. Я не мог с собой ничего поделать и быстро эту песню написал, с нездешним удовольствием.
ВиО: А два крыла откуда? БГ: Это уже вопрос загадочный. Я не знаю почему. Я знаю, что так нужно, а почему не знаю.
ВиО: Вы представляете, люди до сих пор стараются как-то интерпретировать ваши старые песни. БГ: Ну и правильно. Это интересная игра.
ВиО: Возвращаясь к глобусу Гребенщикова, какие еще страны есть на нем? БГ: Индия, безусловно. Я очень хорошо отношусь к Японии, но не к Токио, а к Наре или Киото. Италия! Когда я хожу по Риму, я понимаю, что я здесь жил. Я знаю все пейзажи, до того, как я выйду за угол и их увижу. Греция, особенно Крит. Райское место! Я был богом, Крит помню весь наизусть, потому что я его создал. А вот в Париже у меня уже на второй день наступает тоска. Должно быть, это моя реакция на сожженных ведьм. Наверное, у меня что-то было связано с Парижем в предыдущих жизнях, и для меня Париж до сих пор видится в клубах дыма сжигаемых ведьм. Тяжелое ощущение. Приходится превозмогать красным вином. Вообще мне нравятся старые города. Если городу больше тысячи лет, я чувствую себя там более-менее спокойно.
ВиО: То есть Нью-Йорк вам не нравится? БГ: Обожаю Нью-Йорк! Его просто не с чем сравнивать. Я приезжаю туда, как к себе домой. Нью-Йорк – это очень большая деревня. Небоскребы, конечно, огромные, но внизу-то все маленькое.
ВиО: А Россия? БГ: Россию я очень люблю. Печально, что люди ее так запустили. Нашу страну я знаю если не как свои пять пальцев, то очень близко. Если напрягусь, могу вспомнить, где в каком городе какие церкви и какие там иконы стоят.
ВиО: Какие ваши любимые российские города? БГ: Очень много таких городов. Смоленск, Самара, Иркутск… Действительно много.
ВиО: А вы не считаете себя гражданином мира? БГ: Я - гражданин мира, но при этом я на 100 процентов русский. Я чувствую себя как дома везде.
Записал Всеволод БЕРНШТЕЙН Журнала "Вояж и Отдых"
С сайта Turist.ru - http://www.turist.ru/onews/main/index.shtml?2003/06/09/25943