Борис Гребенщиков: "Яроcлавцам— спасибо. У вас хорошо"
В эти дни, стены почтенного академического театра имени Ф. Г. Волкова услышали не совсем обычную для них музыку и увидели зрителей, которые не так уж часто посещают спектакли. Как только стемнеет, у главного и служебного входов толпились какие-то молодые люди. "И даже, — удивленно рассказывает один из работников театра,— принесли носилки с кирпичами. Уселись на них подростки, держа во рту детские соски". Один пожилой гражданин, увидев скопление народа у театра, спросил: — А что сегодня в Волковском? И кто-то ему ответил: — Борис Гребенщиков. — Какой Борис? — не расслышал старичок. Да, Ярославль посетил не какой-то там Борис, а сам Борис Гребенщиков, и зал был переполнен. И несмотря на то, что "за первый день все билеты скупил шинный завод", в проходах между рядами сидели те самые молодые люди, которые еще совсем недавно толпились у входов, прорвались-таки. А у сцены, особенно во второй день, стояли те самые, что с сосками сидели на кирпичах. Четыре часа музыки подарил нам Гребенщиков. Много новых песен и даже романсы Вертинского. Лишь один раз прервал концерт — сделал замечание подросткам, бурно выражавшим свои чувства. И снова Гребенщиков со своей очаровательной улыбкой, прикрыв глаза, пел. А после концерта не обошлось и без вопросов набежавших откуда ни возьмись корреспондентов. Некоторым, мне, к примеру, повезло — удалось на диванчике рядом с Гребенщиковым посидеть и услышать, как обсуждают первый концерт в Ярославле музыканты, игравшие с ним. — Я сегодня просто спал на концерте. —- Плохо я играл. Впрочем, о Борисе этого не скажешь (да и о музыкантах — тоже. Это они так, для самокритики). Надо было видеть его лицо после концерта. Уставшие глаза. Но он все-таки ответил на несколько вопросов после концерта. — Борис, теперь на вашей афише нет привычного слова "Аквариум". На ней написано; "Борис Гребенщиков и его друзья". Что произошло с "Аквариумом"? — Группа "Аквариум" существовала с 1972 года. Все, что мы могли сделать, мы уже сделали. С 1986 года "Аквариум" часто выступал без меня. Я мотался по свету. Но иногда мы собирались вместе. Одним словом, судите о дереве по плодам его. — А что вы сейчас делаете? — С апреля этого года я написал более 30 новых песен. Такого всплеска не было у меня, пожалуй, с 1986 года. За последнюю неделю я написал три песни. — Во многих ваших произведениях чувствуется влияние китайской культуры, буддийских мотивов... — Наверное, все дело в том, что культура Китая более известна, чем, скажем, кельтский, британский эпос. В Китае много ярких слов. — Я недавно слышала ваши новые композиции по радио. Они прозвучали в передаче, посвященной буддизму.. И с таким странным комментарием, что Гребенщиков, мол, чуть ли не буддист. — К любой религии я отношусь хорошо. И к буддизму, и к дзэн-буддизму. Даже католиков могу понять. Но я — православный. — В "Комсомольской правде" было интервью с вами, где вы говорили о том, что не воспринимаете символ-крест. — Я такого не говорил. У отца Павла Флоренского есть красивое, интересное исследование о назначении этого символа. — Вы много раз были в Америке, в Англии. А гражданином мира вы хотели бы стать? — Мне нравится быть везде, где я чувствую себя хорошо. Но гражданином мира я не смог бы стать, потому что есть то необъяснимое, что зовется Русь. — Борис, а в Индии вам бывать не приходилось? — Нет, я не был, к сожалению, ни в Индии, ни в Египте. Надо бы путевку купить. Но когда я был в Британском музее, то увидел, что многие египетские скульптуры сделаны из того же самого гранита, которым вымощены санкт-петербургские набережные. В этом есть мистический смысл. — Вы пишете картины?.. — Да, сейчас они гуляют по всему Союзу. Лет 10 я мог писать только церкви. А два года тому назад начал писать абстрактные полотна с изображениями вождей мирового пролетариата. — Борис, а вам не надоела вся эта суета? У вас не возникало желания — уединиться или уйти в монастырь, предположим, в буддийский. Туда, говорят, и с семьей можно... — Я бы в православный мог уйти с семьей. Но если серьезно, уединиться можно и в миру. Мне это удается. — Вы, кажется, без телохранителей обходитесь? — Мне нечего бояться. На тех, кто окружает себя множеством телохранителей, чаще всего и нападают. — Д как вы себя чувствуете в Ярославле? — У вас хорошо. Ну а если подробнее о моих ощущениях. Я люблю Волгу. Для меня очень важно видеть ярославские храмы. У вас лучшая школа иконописи XVII века. Завтра я собираюсь посетить церковь Ильи Пророка. Если удастся, съезжу в Толгский монастырь. — Поколение дворников и сторожей ушло. А вас считали чуть ли не символом этого поколения. — Я не был символом. Сторожем был. И многие мои друзья были дворниками и сторожами. А пою я для тех, кто слушает. Творчество, как солнце. Оно светит всем, на кого попадаютч его лучи. На прощание я подарила Борису Гребенщикову номер нашей газеты с рисунком С. Г. Данилова, где изображен сам Б. Г. Борису рисунок очень понравился, и он спросил, кто автор. Я объяснила, что это работа художника с местной тусовки. Борис Гребенщиков заметил: — Я люблю, когда люди по-настоящему работают. Мне становится скучно, когда вижу молодежь, которая только тусуется и пьет. Мне 37 лет, я старый человек и сужу о людях по их делам. А мы, те, кто его любит, будем слушать "старого" и молодого Гребенщикова.
Лариса ФАБРИЧНИКОВА.
Ярославская областная газета "Золотое Кольцо", 21 ноября 1991г.
Слава Синицын