Представляю вам расшифровку сабжевого интервью. Я старался передать как можно ближе к услышанному, однако это не всегда возможно. Дикция у обоих участников интервью та ещё, к тому же качество записи оставляет желать лучшего. Прошу прощения за дикую пунктуацию - никакие точки и запятые не передадут адекватно эти противоестественные интонации, я был просто в растерянности. Некоторые слова я так и не разобрал - увы. Однако, надеюсь, мне удалось более-менее адекватно отобразить эту беседу.
Аудиозапись доступна по адресу mms://audio.rfn.ru/radiorus/audio/105286.asf
Alex Dragon
Интервью с Борисом Гребенщиковым в передаче "Персона грата" на "Радио России" 20 мая 2005 г. Заставка: "Люди, которые вам интересны - в программе "Персона грата". - Друзья мои, я приветствую всех, кто слушает сейчас Радио России, меня зовут Виталий Ушканов, и это программа "Персона грата". "Руками можно даже суп, не троньте музыку руками".1 Так по-моему в запальчивости говорил наш русский поэт, который принадлежит к когорте шестидесятников. Никто не скажет, какая музыка пробудила в поэте столь страстное желание её защитить, но наверняка это был не тот поток, который сегодня по преимуществу звучит в телерадиоэфире, в музыкальных ларьках и киосках. Этот поток такого желания, по-моему, вызвать просто не способен. Основную массу нынешней музыкальной продукции, всё же согласитесь, можно и руками, и как угодно - ничего ей от этого не сделается. О музыке и о жизни мы поговорим сегодня с нашим гостем. Борис Гребенщиков желанная персона на "Радио России". Борис, рад приветствовать вас. - Добрый день, я очень рад с вами разговаривать. - Ну что-то меня тянет на цитаты. "Если звёзды зажигают - значит это кому-нибудь нужно" сказал другой поэт. Кому нужен тот музыкальный поток, который, увы, сегодня стал мэйнстримом? - Я думаю, что дурной вкус - это естественное состояние большей части людей, только потому что их никто никогда не пытался образовывать. Что бы приобрести хороший вкус, нужно много работать над собой, нужно иметь желание работать над собой, а оно тоже с чего-то появляется. Меня в детстве, таскали скажем, в филармонию. Спустя сорок лет я понимаю, что что-то отложилось. Вот. И то же самое с музыкой, которую я люблю. За неё приходилось как бы биться, за неё приходилось... её приходилось выковыривать из всяких западных радиоволн, записывать куски с них на какой-то разбитый магнитофон... А в итоге получилось то что... во-первых, я очень хорошо знаю, во-вторых я её люблю, и в-третьих она меня всю жизнь мою поддерживает, и в хорошие, и в плохие минуты, и у меня нет проблем, потому что моё сердце там, и эту музыку руками тронуть невозможно. Она всегда существует и всегда меня будет поддерживать. - То есть справедливо высказывание "с кем поведёшься, от того и наберёшься", да? - Совершенно верно. Ну я считаю, что на самом деле музыка - это такое иное пространство, где наши души и обитают. И пространство из этого и составляется и поэтому музыка должна быть доступной людям в бОльшем объёме, чем мы обычно сейчас слышим на радио. Я хорошо знаю, что существует огромное, невероятное количество прекрасной музыки, которую так вот просто человек, который слушает радио, даже не будет догадываться о её существовании. - Но ведь был же когда-то ещё в советские времена тоже такой достаточно мощный, идеологизированный поток эстрады, которая была одобрена, залитована, отцензурирована, наполнена нужными, так сказать, идеалами и категориями. И от этого потока многие люди бежали - многие бежали, а вы... - Вот и я в том числе... - Да, да, но от нынешнего потока, мне кажется, толи убежать трудно, то ли уже желания такого не возникает. - Нет, я думаю, что просто не возникает желания, потому что люди давно забыли, что есть альтернатива этому, потому что в шестидесятые-пятидесятые годы тоже от этой музыки было мне немножко плохо, с детства, но я не знал почему мне плохо, и только когда я сравнил советскую эстраду с настоящей музыкой, я заметил, что это [смешок] абсолютно разные вещи. От этой музыки мне плохо, от настоящей музыки мне очень даже хорошо. И вот я думаю что, сегодняшняя проблема в том, что очень сложно людям соориентироваться и понять, где же эта хорошая музыка существует. Поэтому я думаю, что наша задача, как всегда, попытаться дать альтернативу. - Ну вот рассказывая о записи своего последнего - по времени последнего - альбома, вы предположили, что у нас со всем остальным миром немного разные ритмы, что в России нужно что-то более колючее и зубастое. - Ну для меня это безусловно так. - Вы имели ввиду, э, свою музыку. - Да. - Дело в том, что ни колючести, ни зубастости в нашей попсе ведь нет. - Ну-у, как-то, за это деньги не плотют. Зачем ей быть зубастой? - Во-от, вот мы вышли на ключевое слово. - Естественно. - Всё дело в деньгах. - Я думаю, что да. Как оно было в деньгах и в советские времена, просто это была замаскировано под идеологию, но так или иначе всё равно дело упиралось в деньги. Заставка: "Персона грата. Досье". /женский голос читает "досье"/ Гребенщиков Борис Борисович - поэт, музыкант. Родился 27 ноября 1953 года, в Ленинграде. Летом семьдесят второго основал вместе с единомышленниками группу "Аквариум". В семьдесят четвёртом окончил факультет прикладной математики и процессов управления Ленинградского государственного университета. Работая в НИИ социологии, продолжал писать песни и выступать с концертами. В восьмидесятом, после выступления на рок-фестивале в Тбилиси, группа "Аквариум" была официально запрещена, а её лидера показательно исключили из рядов ВЛКСМ и выгнали с работы. Через год "Аквариум" становится членом ленинградского рок-клуба. В течение нескольких лет появляются альбомы: "Синий альбом", "Треугольник", "Электричество", "Акустика", "Табу", "Радио Африка", "Ихтиология". В восемьдесят пятом в стране начинается перестройка, и "Аквариум" находит официальное признание. Два диска группы выпускает фирма грамзаписи "Мелодия". Тогда же в США выходит двойной альбом "Red wave", где в числе других советских рок-групп был представлен и "Аквариум". По контракту с компанией CBS группа записывает англоязычный альбом "Radio silence", гастролирует по США и Западной Европе вместе с Дэйвом Стюартом и группой "Eurythmics". Вернувшись домой, Борис Гребенщиков выпускает в девяносто первом "Русский альбом". Несколько лет группа "Аквариум" работает на концертных площадках под кодовым названием "БГ-бэнд". Появляются новые альбомы - "Любимые песни Рамзеса IV", "Кострома mon amour", "Навигатор", "Снежный лев", "Гиперборея". Записан в Нью-Йорке вместе с музыкантами легендарной рок-группы Боба Дилана "The Band" альбом "Лилит". После трёх лет концертов появляются альбомы "Пси", "Сестра Хаос", "Песни рыбака". В 2005 выходит в свет новый альбом - "Zoom Zoom Zoom". Песни группы "Аквариум" звучат в фильмах "Асса", "Милый, дорогой, любимый, единственный", "Чёрная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви" и "Дом под звёздным небом". Борис Гребенщиков выступил как композитор и актёр в фильме "Два капитана-2", а так же снялся в минифильме Виктора Тихомирова "БГ Лев Толстой". Награждён орденом "За заслуги перед Отечеством" 4-й степени. - Наша программа выходит в мае, а в апреле весьма горячей темой была встреча, ваша встреча и ваших коллег-музыкантов, с заместителем главы администрации президента Сурковым, ну вы тогда по этому поводу немало сказали, думаю что не стоит повторяться и к этому возвращаться, но в сухом остатке - как мне показалось - осталось следующее: в стране должны быть равные возможности для музыкантов, которые работают в разных жанрах. Я правильно формулирую? - Я боюсь, что слово "равенство" к земной жизни вообще неприменимо, потому что все всё равно разные. И равных возможностей у попсовиков, которые работают на, в общем, на десятки миллионов людей, и скажем какого-нибудь авангардиста, которого могут слышать двадцать человек, - у них не может быть равных возможностей. Но, в смысле, э, - по распространению музыки. Но в смысле исполнения - они и так равные. Остался /неразборчиво/ маленький мостик, что бы авангардист имел возможность быть услышанным не только двадцатью людьми, а что бы кто-то был заинтересован в том, что бы его музыку люди имели возможность услышать, так или иначе. - То есть вы не предлагаете поставить, так сказать, рок-музыку в одно положение с социально значимым товаром, например, хлебом, да?.. - Упаси господь. - ...на который держат цену, потому что без него никак, без него не выжить. - Ну, никогда. Я думаю, что рок-музыка всегда должна быть уделом не очень большого количества людей, но потом она даёт какой-то положительный заряд хаоса, который помогает людям, которые делают более популярную музыку, сделать свою музыку более интересной. То есть всё искусство и есть передача эстафеты от одного к другому и без авангардистов, скажем, не было бы огромного количества прекрасной музыки, которую мы слушаем. Слушаем сейчас. Есть... Даже учитывая, что авангардистов слушать сложно, но какие-то элементы этого хаоса переходят в популярную музыку, а потом из популярной музыки переходят в плохую популярную музыку. - А потом из плохой популярной музыки..? - В совсем плохую. Но они там уже теряются. Хаос - это жизненные силы, всё-таки. - То есть, всё-таки вот, не держать цену на рок-музыку, как на хлеб, но - что, что нужно - помочь ей каким-то образом найти свои пути к слушателю? - Ну в данный момент я озабочен тем, что в то время как в восьмидесятые годы, даже в условиях тяжелейшего застоя, в принципе у любого музыканта, который в России появлялся - там в восемнадцать лет начинал почему-то играть на гитаре и писать песни - у него была отдушина, он знал что он может поехать, скажем, в Петербург - в Ленинград - и попасть в рок-клуб и вдруг он там с кем-то познакомится, ему дадут сыграть и что-то ещё. И это продолжалось лет шесть-семь, такое положение вещей, и оно было очень полезным. А потом эта отдушина исчезла, и вот сейчас её нет. Раньше такая отдушина была, а теперь мне дают эти сотни компактов в каждом городе, ну там... не, не в каждом городе, но компактов по три - по четыре в каждом городе я получаю. И ребята дают с надеждой, что я их всё-таки смогу прослушать, и смогу с ними связаться и может быть как-то им помочь. А мне им даже помочь нечем, потому что... Даже если мне понравится какая-то песня - ну что я с нею?.. - А вы слушаете всё-таки? - Я иногда слушаю, очень редко, потому что на это не хватает времени, физически. И вот мне кажется, что если бы был такой вот рок-клуб в общероссийском масштабе - что сделать очень просто - у музыки был бы шанс развиваться. Сейчас этого шанса просто нет. Просто любой молодой музыкант - куда он может идти? Никуда. Ему некуда идти. - Музыканту может некуда идти, но критики всегда найдут какие-то слова, что бы описать состояние нашего отечественного рока. Вот как вы например относитесь к такой фразе: русский рок уже не хочет ни задавать новые вопросы, ни искать на старые мало-мальски выразительные ответы? - Я не уверен, что словосочетание "русский рок" вообще что-либо значит. Мне казалось, что это что-то могло значить в социально значимые восьмидесятые, и потом в коммерческие девяностые рок показал, что он никогда таким не был. Он превратился в такую в стадионную машину для, в общем, вырабатывания денег. - А потом эта машина заскрипела... - А потом эта машина заскрипела, потому что уже в этом мало толку. И сейчас я смотрю, как люди собираются на так называемые рок-концерты, и понятно, что это уже такой племенной инстинкт, что никто на фестиваль не приходит, что бы слушать музыку, в общем-то. Это приходят, потому что это общественное мероприятие. Там можно оттянуться, потусоваться, и так далее и так далее. - И кстати, так посмотришь на публику - она в общем не слишком молодая. - Она не слишком молодая, да. - То есть это привычка, от которой уже трудно отделаться тем людям, которые когда-то слушали рок. - Но вот мне кажется, что слово "рок" нужно похоронить, давно, сказать, что это просто музыка, можно придумать и новое название, всё что угодно, и дать возможность, там, двадцатилетним, всё это играть. Потому что сейчас настолько сильный коммерческий пресс, что либо ты будешь... как... быть, как группа "Звери", или как группа "Тараканы", или группа что-то ещё, либо вообще никакого пути нет, потому что тебя никто не будет ни по радио крутить, никто тебя не выпустит. - Неформат. - Полный неформат! Вот. А меня как раз интересует только неформат. Только в неформате рождается что-то новое. Формат - это уже старое, по определению. И рок - это тоже уже старое, уже нужно искать новые формы. Электронный какой-нибудь джаз-фолк, всё что угодно, трэш, техно, этно. - Но это будет воспринято консерваторами в роке - но опять же, будем называть это "роком", поскольку пока нет другого слова - а это будет восприниматься как покушение на святая святых... - Вот прекрасно, чем больше покушений на святая святых, тем больше в музыке шансов. В святая святых - там уже осталось, как в рассказе Пелевина - принцессы не было, м-да, только пыль и тряпки.2 - Хорошо, святая святых нет. Есть ли какие-то для вас авторитеты в жанре, в котором вы всю жизнь работаете? - Есть несколько людей, эээ, чью музыку я... чьей музыкой я восхищаюсь и преклоняюсь перед ними, и как всегда, этих людей теперь никто не знает. Есть один, я очень люблю одного японца по имени Набукато Такемура - электронщик, записавший огромное количество музыки, но один альбом у него просто на уровне, на самом высшем, то есть для меня это один из лучших альбомов в мировой музыке за последние, там, двадцать лет. Его почти никто не знает. Была гениальная группа /неразборчиво, Борисыч, как всегда, пытается щеголять английским выговором, что при его дикции.../ из Остина, штат Тексас, которая для меня начала потихоньку занимать место, которое у меня в детстве занимали "Битлз". Потому что музыка такой же живости и красоты, и энергии, и хаоса. Тоже про них никто не знает. Поэтому я бы... я бы очень хотел поддержать их. Но такая музыка всё время появляется. - Это вы говорите о современной... - О современных музыкантах, о сегодняшнем дне. - А вчерашний день - есть в прошлом некие, так сказать, фигуры, группы, музыканты, которые такими столпами возвышаются над вот этой музыкальной площадкой и для вас их значимость непоколебима совершенно? - На самом деле таких десятки, если не сотни. Там понятно - "Битлз", "Стоунз", "Джетро Талл", там "Кокто Твинз", "The R.E.M", в конце концов, и имя им легион, - Дилан, там, не знаю, Брукнер, Брамс, Иоган Себастьян Бах, в конце концов... - У-у-у... - ...Майлс Дэвис... - у-у, хорошая компания. - ...Колтрейн. - Хорошая компания. - Так что их очень много. - Но... ну Иогана Себастьяна Баха-то знают, да, "Битлз" знают... - Да не очень хорошо и Баха знают, и "Битлз" тоже не очень хорошо знают, знают пять-шесть знаковых тем. Я не очень уверен, что если спросить человека про песню, например, "And your bird can sing",3 он, что бы он вспомнил, что это такое, или сказал с какого альбома, или вообще сказал, слышал он её или нет. - Ну кроме самых таких отъявленных фанатов. - Но а битломаны всегда есть. Так же как есть бахоманы, там, классикоманы... - Что нужно на ваш взгляд сделать, для того, что бы не только, я не знаю там, "Yesterday" звучало по радио - она-то звучит практически ежедневно - но что бы как-то более глубоко мы вспоминали минувшие образцы? - А нам вспоминать их не надо, потому что я думаю, что это не минувшие образцы. Для меня музыка Баха - она вполне сегодняшняя. Так же как Майлс вполне сегодняшний, или "Битлз" вполне сегодняшние, или там "Секс Пистолз" вполне сегодняшние. Просто они временно похоронены под слоем мишуры, которая сейчас сходит за популярную музыку, и, к сожалению, очень мало кто этот слой раскапывает. Если бы была бы возможность людям просто напоминать о том, что всё это существует, что "ребята, копните и вы найдёте сокровища". Просто сокровища немножко присыпаны слоем пыли. - Но со временем пыль может окаменеть и превратится в такую корку, что её уже просто не сметёшь, а надо будет раскалывать. - Ну, найдутся, расколят... - Расколят. - ...но пока есть возможность её смести - нужно её сметать. - Кто, кто, кто это может сделать? - Я! Смех в студии - Во, во, наконец-то! Наконец-то я дождался! Каким образом, Борис Борисович? - Я очень хочу запустить в эфир по "Радио России" еженедельную передачу, в которой я бы показывал, без всяких критических суждений, какие-то образцы музыки, которую я очень люблю. Я считаю искренне - может быть я ошибаюсь - но я искренне считаю, что у меня хороший [вкус], и поэтому я замечаю, что даже когда я друзьям по группе играю какую-то мызыку - они всегда удивляются. Потому что они этого не слышали. Если в "Аквариуме" люди этого не слышали - скорее всего люди, средний человек, живущий в России, тоже её не слышал. И мне хочется этим поделиться, пока я живой, пока я ещё всё это помню и могу свести воедино. И вот такой большой цикл передач сделать, про всю музыку, там, и от шестидесятых любимых мною годов до действительно сегодняшней электроники какой-то, хард-трэш-панк, до Майлса, до Брукнера, до... до кого угодно! До Штокгаузена, чёрт возьми, Чарлза Доджа. - Я не буду скрывать, что программа-то уже, в общем, стоит в сетке на "Радио России", она стоит в эфире и через несколько дней первый выпуск её выйдет в эфир. Уже известно, что станет темой первой передачи? - Первые пять-шесть передач будут про как раз золотой век музыки в моём её понимании - золотой век музыки в шестидесятых годах, в конце шестидесятых, когда по непонятным, неизвестным, необъяснимым мистическим причинам в Англии каждый столб пел, и пел довольно хорошо. - Что-то было в атмосфере. - Это явление необъяснимо. Это продолжалось года четыре, но за эти четыре года они напели, наиграли, насочиняли такой музыки, которую люди до сих пор расхлёбывают и расхлебать не могут. И тем более жалко, что теперь её никто не слышит. Вот я попытаюсь восстановить этот баланс. Передачи три будет по, три-четыре может быть даже, по английской музыке, парочку по американской, потому что там всё было менее интересно, но всё равно были отдельные гении. А потом уже будем развиваться в сторону панка, прогрессива, электронщиков и всего остального, всё что мне будет приходить в голову. - Но в вашем отборе фигур, лиц, имён, произведений, был единственный, так сказать, значащий критерий, что это то, что вам нравится... - Это... - ...больше вас ничего не ограничивает? - Даже не то что нравится, то что меня приводит в глубочайшее восхищение гениальностью музыки. - Вы можете себе представить, что то что нравится вам, не понравится кому-то? - Естественно! - Вы можете допустить, что если это кому-то не понравится, человек может изменить своё мнение о вас? - Естественно! - Вас пугает такой поворот? - Нет. Музыка значительно важнее, чем мнение обо мне. - Я должен сказать, что когда я улетал в Питер, просто по ходу хочу вам рассказать - вылетал в Питер, что бы встретится с вами - две мои коллеги, девушки, надо сказать, ну такого, достаточно юного возраста, они во мнениях разошлись. Одна стала закатывать глаза, говорить: "Ой, ой, ой, Гребенщиков! Я очень его люблю", - а другая глаза не закатывала, а резко сказала, что никогда в жизни она не понимала ваших песен и вообще не очень понимает, почему такой шум вокруг вашего имени. - Две прекрасные реакции. - "Две прекрасные реакции". Вы по разному относитесь к своим поклонникам и к людям, которые равнодушны к вашему творчеству? - Нет. Я считаю, что слушание "Аквариума" для человека совершенно необязательно. Если человек слушает "Аквариум" и "Аквариум" ему нравится - прекрасно. Это для меня что-то говорит о человеке. Если человек не слушает - пф-ф, честь ему и хвала. - Но это тоже что-то говорит о человеке? - Как правило да. Но-о... это уже моё частное мнение. - Кстати, "Аквариум", в этом проекте под названием "Аэростат", который будет идти в эфире "Радио России", "Аквариум" будет звучать каким-то образом? Тот старый "Аквариум"? - Я очень надеюсь, что я сумею избежать этого, потому что рекламировать самого себя я совсем не хочу, если кто-то хочет слушать "Аквариум" - его достаточно по радио играют и так. Мне хотелось бы концентрироваться на вещах, которые НЕ играются по радио. - Но всё-таки вы допускаете, что какие-то вещи вы не удержитесь и в программу поставите? - Вполне может быть, потому что во-первых, у нас много всяких Редких вещей, а во-вторых ход программы может привести к тому, что я скажу: "А вот, а мы тоже сделали что-то в таком духе, вот пожалуйста сравните". - Как вы считаете, я понимаю, что вопрос наверное бестактно прозвучит... - Отлично! Чем бестактнее - тем лучше! - На фоне вот тех столпов, которых вы собираетесь вытаскивать в эфир и вспоминать, композиции "Аквариума" будут выглядеть?.. - Будут выглядеть абсолютно на уровне, на том же самом. То есть мы сделали ряд, и довольно большой ряд вещей, которые находятся на мировом уровне и это как бы само собой разумеется. - Соседство с великими вас?.. - Нет, не смущает. - Не пугает. - Нет. - Интересно, просто с точки зрения профессиональной, вот в этой работе над радиопроектом, что для вас оказалось самым сложным? - Самым сложным, безусловно, оказывается говорить. Потому что петь - я умею, разговаривать - не умею. У меня чудовищная дикция, мне очень тяжело говорить, и я не привык к этому. Поэтому приходится учиться самым простым вещам. - Ну почему не привыкли? Ведь вы же, наверное, сидели на кухне, и в Москве, и в Питере, и в сотне других городов родной страны и за рубежом, и обсуждали с друзьями, с музыкантами, какие-то вещи, говорили о музыке. Я думаю, что микрофон - это тоже самое. Или всё-таки... - К сожалению я вырос в то время, когда постановка хорошей правильной речи... Вот к сожалению, мне не поставили речь в детстве, потому что как-то было не принято, не нужно было, что бы советский человек хорошо говорил. И так я всю жизнь прожил. Разговаривать я умею, но слушать меня очень сложно. Поэтому сейчас я пытаюсь переучится. - Это был такой режим импровизации - вы садились у микрофона и просто рассказывали то, что хотели? - Я попытался так делать. Выяснилось, что я никакой импровизатор, что я делать этого не умею, получается очень плохо. Тогда я сел, начал писать, тексты, потом на основе текстов я уже что-то импровизировал. - Но писали сами? - Да, пишу сам. - Писали сами, отбирали сами - музыку -... - Да. - ...выстраивали, так сказать, музыкальный ряд сами... - Угу. - ...то есть и швец, и жнец..? - Угу. - ...и на дуде игрец. - Угу. Совершенно верно. - Но вот этот опыт, этот первый радиопыт, он вас к чему привёл? То есть, насколько он для вас оказался полезным? Насколько он полезен для аудитории, это мы, так сказать, посмотрим - вскрытие покажет, да? Через несколько дней программа начнётся и мы увидим реакцию слушателей и что она им даст. А вот вам что эта работа дала? Можете вы сказать? Потому что нет смысла скрывать, что какие-то программы уже сделаны, портфель уже подготовлен и это всё будет делаться не на ходу и не на коленке. - Я обнаружил в процессе работы одну очень интересную вещь. Что когда о ком-то рассказываешь, первый импульс рассказывать какие-то увлекательные вещи, что бы люди запомнили, вообще о ком идёт речь, яркие черты. И когда я написал таким образом две-три-четыре программы, я под конец начал понимать, что не это важно, а важно скорее попробовать дать... рассказать о своём видении этой музыки, потому что даст людям больше, и люди может быть прислушаются просто, из уважения ко мне, и попытаются определить... найти эту красоту в музыке - для себя. Потому что рассказываешь, какие у него были волосы или как и на чём играл и как вообще его звали - не так важно. Это можно обнаружить и самим. А вот рассказать... объяснить красоту этого, почему это красиво - вот это для меня начало представляться значительно более важным. Сейчас мне приходится переписывать на самом деле очень много кусков, потому что я об этом не подумал поначалу. - То есть, не столько инфомативно, столько авторское начало вот в этой программе вы хотели что бы присутсвовало? - Да, вот мне хочется показать людям, чтО именно меня восхищяет, почему это так важно. - Мы беседовали сегодня в нашем эфире с Борисом Гребенщиковым. Мы говорили о музыке и о новом проекте Бориса, который выходит в эфир на "Радио России". Я благодарю вас, у меня осталось три коротких вопроса. Звучит заставка: "Персона грата. Блиц!" - Скажите, как вы себе представляете идеальную песню? - Формула идеальной песни сложилась, я думаю, что уже много веков как, она не такая длинная, достаточно динамичная, как правило в ней есть и мажорные, и минорные куски, которые подчёркивают друг друга, делают человека счастливым. - Возможно ли, что в один хмурый и не прекрасный день вы поймёте, что всё, баста, писать нет желания и вы исчерпали себя. Ваши действия? - Ну в принципе, таких дней в году приблизительно половина. Другое дело, что моё чувство юмора позволяет мне относится к себе и к таким умозаключениям /неразборчиво/. Я знаю, что я сейчас что-нибудь поделаю и это пройдёт. - И последнее. По вашей оценке - по самооценке - ваша самая яркая черта? Как музыканта... - Любовь. Любовь к прекрасному... - Борис... - Лучшее, что во мне есть. - Прекрасное любит Борис Гребенщиков, я думаю, что его чувства разделяет большинство наших слушателей. Борис, я благодарю вас, что вы нашли время ответить на мои вопросы... - Огромное спасибо вам. - ...и я желаю успеха вашему проекту под названием "Аэростат". - Большое спасибо. - Вёл программу Виталий Ушканов, всего доброго, будьте здоровы. Звучит "Zoom Zoom Zoom". 1 Видимо подразумевается А. Вознесенский и стихотворение "Правила поведения за столом". 2 Имеется ввиду повесть В. Пелевина "Принц госплана". 3 Альбом "Revolver", 1966
Примечания и расшифровка — Alex Dragon
С сайта АквариуМистика - http://dragon.lafox.com.ua/forum/topic.php?forum=2&topic=11 http://www.radiorus.ru/brand/episode/id/57068/episode_id/913425/