Борис Гребенщиков: «Можно перестать быть пленником в Вавилоне» «Я и.о. БГ!» — объявлял на всю страну Сергей Шнуров. «Если б я смог выбирать себя, я был бы Гребенщиков», — кричал Егор Летов. Почти все российские рок-музыканты переживали периоды БГ-борчества. Однако новые исполнители занимали отведенные им ниши, а группа «Аквариум» уже сорок лет стоит у руля отечественной рок-музыки и с парохода современности падать не собирается. культура: Поздравляю Вас с сорокалетием группы — или 4000-летием, как написано в Ваших афишах. Гребенщиков: Это неважно, никто не помнит все равно. культура: У Вас что, один год за сто идет? Гребенщиков: Нет, я имею в виду совершенно реальный факт. Я слышал, что где-то в Кумранских рукописях был найден древний израильский аналог райдера «Аквариума». В Махабхарате тоже упоминается что-то связанное с гастролями, но человеческая память этого удержать не в состоянии. Иногда я плохо помню, что было вчера. культура: Есть разные версии того, как появилось имя «Аквариум»… Гребенщиков: То, что говорит Джордж (Анатолий Гуницкий, один из основателей группы. — «Культура»), маловероятно по одной простой причине: я не пил пива ни тогда, ни сейчас. Назвать самое главное дело своей жизни именем пивного бара я бы поостерегся. Но поскольку Джордж часто проезжал мимо бара «Аквариум», думаю, что у него сложилась такая версия. Он имеет на нее полное право. Но моя версия совсем другая. Мы два дня ходили с ним по городу и перебирали все названия, все слова, которые приходили в голову. И мы шли по Троицкому теперешнему мосту, по левой стороне, если идти от Марсова поля, и где-то в районе двух третей моста кто-то из нас сказал: «Аквариум». И мы остановились, поглядели друг на друга… Может, мы просто устали... Так это было сказано. культура: Вы и дату помните? Гребенщиков: Вероятно, это был август 1972 года. Группу мы затеяли во второй половине июля, когда я был изгнан из адлеровского зерносовхоза, потому что у меня случились неприятности с милицией. Сильно рисковал университетом, но, по счастью, остался в нем. По приезде я позвонил Гуницкому и сказал: «Нам стоит с тобой основать группу, писать и петь песни только на русском языке». культура: Нынешний «Аквариум» — это Гребенщиков? Или Гребенщиков плюс..? Гребенщиков: «Аквариум» — это некая… Честно говоря, я не знаю слова… Это творчество определенного типа, определенного вкуса. И я являюсь как бы хранителем этого всего… То есть я — человеческий аспект дела. Но то, что это существует без меня, — абсолютно точно. Если бы не было меня, «Аквариум» все равно существовал бы. Сейчас «Аквариум» — это отряд вольнонаемников. Люди, спасающиеся на этом плоту и при этом занимающиеся очень важным делом. культура: А кто наниматель? Гребенщиков: (разводит руками, смотрит вверх) Тот, кто является создателем корабля… А я просто рулевой, даже не капитан. культура: Вы ощущаете себя носителем какой-то традиции? Гребенщиков: Всей! Я ощущаю себя носителем всей человеческой традиции, которая может быть. Если бы у нас в России было много специалистов по разным традициям и таких специалистов слушали бы, и все прибегали бы к их помощи, тогда я мог бы спокойно заниматься чем-нибудь одним. Но мне кажется, что мы сейчас в таком положении, когда уровень невежества очень повышается. В этом ничего страшного нет. Такие периоды бывают. Но в данный момент невежество поощряется государством, что естественно, и средствами массовой информации, что тоже естественно. И тем и другим это выгодно. В такие времена, мне кажется, каждый человек должен ощущать себя тем мальчиком, который дырку в плотине пальцем затыкает. (По легенде, мальчик из деревушки Спарндам спас Голландию от наводнения. Он заткнул пальцем маленькое отверстие в плотине и стал дожидаться взрослых. Его нашли наутро замерзшим насмерть. Палец все так же затыкал пробоину. — «Культура») Каждый должен делать то, что может, дабы не допустить исчезновения культуры. То есть я понимаю, что она не исчезнет, и тем не менее на каждого сваливается эта обязанность. Поэтому я передаю, что могу передать: кусочек отсюда, кусочек оттуда. культура: Но где корни Вашей музыки? Что поразило в начале? «Битлз»? Гребенщиков: Естественно, но с тех пор меня поражало очень много всего, поэтому в музыке «Аквариума» сплетается много разных традиций. Соответственно, и в текстах песен много ссылок и на то, и на се, и на пятое, и на десятое, и на Китай, и на Индию, и на русскую традицию… Собственно, русский язык сам пишет песни за меня. культура: А как Гребенщиков сочиняет песни? Это труд или вдохновение? Гребенщиков: Чтобы появилось вдохновение, нужно создать то место, куда оно придет. Для этого нужно расчистить площадку. Построить фундамент. То есть, чтобы возникла одна неплохая песня, надо начать, по крайней мере, десять. Это большой труд, но ничего интереснее я не знаю. культура: Вы много раз говорили о том, что Вы не творец, а ретранслятор, антенна, передатчик... Гребенщиков: Знаете, любой творец может сказать это про себя. культура: Но как Вы настраиваете эту антенну? Гребенщиков: Мне интересно, как живут люди, что они чувствуют и думают. Мне интересны все области культуры и все времена. Поэтому, схожу я на выставку Матисса или узнаю биографию Ротшильда — это все так или иначе идет в дело. Соприкосновение с культурой для того и существует, чтобы настраивать человека. Культура не является самоцелью. Культура — это настройка человека на самую оптимальную жизнь. Посмотрел на картину Матисса — увидел, что у него цветов больше, чем ты мог предположить. И начинаешь различать эти цвета в окружающей действительности. От чего становишься лучше. Примитивно, но так. культура: Но ведь есть еще движение современной жизни, как Вы его улавливаете? Рембо, например, пил абсент, чтобы достичь просветления… Гребенщиков: Я и так не торможу (смеется). Не могу пожаловаться, что в течение своей жизни мало что принимал. Мне вполне хватило. И в данный момент не возникает никакого желания. Я там был, я это знаю, это меня чему-то научило. культура: Несколько поколений советских и российских слушателей выросли на Ваших песнях. Вы беспокоитесь о том, как Ваше слово отзывается? Гребенщиков: Нет. Кроме людей музыку слушают еще очень много классов существ. Назовем их, например, ангелы, или предки, или кто-нибудь еще. Когда я пишу песню, я знаю, что есть камертон внутри. Можно его заглушить, можно его не слышать, но он всегда есть. И чем тоньше ты слышишь, тем больше претензий к собственной песне. Если я доволен песней, значит, остальным она уже не повредит. культура: Для Вас музыка — это цель или средство? Гребенщиков: Безусловно, средство. Причем очень красивое. Мы вчера ночью сидели и слушали джазовых пианистов 1950-х годов — Реда Гарланда, Монка… Когда они играют, цели никакой нет, ее быть не может, музыка сама по себе — это и есть жизнь. культура: «Аквариум» уже записал 29 так называемых «естественных» альбомов. В среднем раз в полтора года. Качественное изменение существует? Гребенщиков: Для меня — да. Потому что в 80-е годы мне было довольно того, как играет каждый в составе тогдашнего «Аквариума», мы стремились к тому, чтобы минимизировать количество неточных нот. Сейчас у меня возник вкус к тому, чтобы это игралось не просто точно, но еще и талантливо, с полным вложением души… И хочется уже прорабатывать аранжировки струнных, которые на втором плане проходят, чтобы они тоже были интересны. Думаешь, Брамс мог, а я не могу? Почему? Я тоже хочу! Даже, может быть, такая проработка и не нужна, но хочется попробовать на зуб все. культура: Какие альбомы «Аквариума» для Вас наиболее ценны? Гребенщиков: Все. Потому что это разные грани одного и того же. И нельзя сказать, что в драгоценном камне вот эта грань лучше, а эта хуже. Они создают целое. культура: Хорошо, а какие особенности были у Вашей музыки в 70–80–90–2000-е? Гребенщиков: Если в 70-е были шалаши, то в 80-е годы — уже нормальные здания, избы, в которых можно жить. В 90-е мы уже перешли к самостоятельной архитектуре. культура: Каменной? Гребенщиков: Да. А сейчас, я думаю, мы просто… То плато, которого мы достигли с «Русским альбомом», оно продолжается и по сей день. То есть начинается развитие темы, как в симфонии… культура: В прошлом году у Вас вышел альбом «Архангельск». Мне было очень сложно абстрагироваться от буквального смысла песни «Назад в Архангельск», потому что я сам оттуда родом, и для меня это звучало, как «поезжай на родину». Вы знали, что раньше Архангельск назывался «город Архангельский», что указывало на наличие небесного воинства? И только потом окончание отвалилось? Гребенщиков: Нет, этого я не знал. Но несколько лет тому назад кто-то из местных староверов делал доклад о том, что предводитель восставших ангелов, чье имя мы не будем здесь называть, рухнул и пробил землю, и оказался где-то там в глубине, в магмах именно под Архангельском. И архангел Михаил до сих пор там находится и его сторожит… Я про это узнал уже после написания песни. А название «Назад в Архангельск» ждало своего времени больше двадцати лет. Я все ждал, к чему оно подойдет. И вот, наконец, общественная ситуация сложилась так, что это название вдруг заиграло. культура: Кстати, многие связывают альбом «Архангельск» с политическими событиями в стране. Говорят, что заглавная песня близка композиции «Поезд в огне» и воспринимается как манифест: «Поздно считать в кармане фиги. Смотри, как горят эти книги. Назад, в Архангельск!» Объяснять с помощью Ваших песен общественную ситуацию, все равно что астролябией гвозди заколачивать, но все-таки: что такое «печи Вавилона»? Гребенщиков: Я думаю, каждый имеет право сам решать, что есть что, и привязывать ситуацию политическую к ситуации песенной немножко опасно. Потому что многие песни были написаны до того, как появилась ситуация. И сама песня «Назад в Архангельск» начиналась, в общем, совсем с других образов, которые сейчас потерялись, ушли на второй план. «Огонь Вавилона», «печи Вавилона» — можно зарыться в Ветхий Завет и найти массу ссылок. Но существующая ситуация с каждым днем усугубляется. Мы находимся в информационном Вавилоне. Обычные люди оказываются один на один с фантазмами общественного масштаба — такими как русский шансон или современное телевидение… Это не только в России происходит, просто у нас это очень ярко. Иначе как пленником в Вавилоне себя не почувствуешь. Вопрос в том, что можно сделать рокировку и перестать быть пленником. И Вавилон окажется пленником самого себя. Это зависит от точки зрения. культура: То есть надо как-то ограничить информационный поток? Гребенщиков: Никто не может заставить тебя слушать радио, или смотреть телевизор, или верить новостям. Я привык к этому еще в 60-е годы: знал, что существует мир, в котором я живу, и если его правильно увидеть, он бесконечно весел и прекрасен. И существует серая чушь, которой себя окружают люди. Они живут вокруг меня, и мне их страшно жалко, и как я ни пытаюсь, они раскрывать глаза не хотят. Я рано научился тому, что человека к свету силой не приведешь. культура: Ваш последний альбом, как и все предыдущие, выложен на сайте kroogi.com по системе «заплати сколько хочешь». Гребенщиков: Или не плати. культура: Много заплатили? Гребенщиков: Не то чтобы много, но вполне достаточно. Финансист мог бы сказать: «Да это окупается, это того стоит». Дело в том, что никто другой не платит вообще. И теперь рушится индустрия CD и вся музыкальная индустрия, по счастью. культура: По счастью? Гребенщиков: Ну конечно, по счастью! Было смешно, пока это длилось. Никогда в истории человечества такого не было. Это аберрация. Человек присваивает себе права на творчество и говорит: «Я написал этот мотив». Ему отвечают: «Стоп, стоп, стоп, я слышал что-то подобное в Египте полторы тысячи лет назад». Он скажет: «Ну да, но копирайт-то мой». Нелепо! И наоборот: если Леннон и Маккартни написали мелодию, естественно, я могу ее петь, не спрашивая у них разрешения. Так было в истории человечества всегда. А сейчас большая часть людей свихнулась на коммерческой почве; надеюсь, что временно. культура: Вы говорили, что искусство не должно приносить деньги. Почему? Гребенщиков: Потому что если человек занимается искусством и оно приносит ему деньги, он начинает естественным образом, как финансист, делать то, что приносит максимум денег. И наше телевидение тому пример. Из интересного творческого инструмента телевидение превращается в бандитское сообщество, направленное только на выколачивание денег. культура: Вы самосовершенствуетесь? Гребенщиков: Не думаю. Скорее, пытаюсь избавиться от лишнего багажа. культура: Кажется, у Пелевина был персонаж, который не мог пролезть в игольное ушко, потому что накопил слишком много духовного багажа? Гребенщиков: Это именно то, что я думаю сам… Какую-то часть жизни человек накапливает и физические богатства, и моральные достоинства, и знания, и родственников, и знакомых… Но дело в том, что когда мы начинаем, мы не имеем ничего. Мы рождаемся в этот мир, имея только любовь. И когда уходим, мы должны быть в том же состоянии, иначе не уйти. Когда человек умирает обремененный обязательствами, знаниями, деньгами, родственниками, ему умереть непросто. А когда он подходит к смерти, уже ничего не зная, уже ничего не помня и ничего не имея, он умирает легко и светло. культура: Тогда каков смысл появления на свет? Гребенщиков: Переживание жизни. Смысла в жизни нет, потому что жизнь больше любого смысла. Так же как сознание Создателя больше, чем сознание человека. Причем больше в бесконечное количество раз. Поэтому жизнь в бесконечное количество раз больше, чем ее смысл. культура: Эти 4000 лет в «Аквариуме», они были счастливыми? Гребенщиков: Они и продолжают быть счастливыми. Это одновременно и всегдашний кризис, и всегдашнее недовольство, но плюс еще и очень мощный механизм для создания чего-то, чего еще не было на земле. Алексей ЧЕРЕПАНОВ Санкт-Петербург http://portal-kultura.ru/articles/person/boris-grebenshchikov-mozhno-perestat-byt-plennikom-v-vavilone/