2017 5 февраля. Радиопередача "Аэростат". No 612. Событие. Справочник

В последнее время много говорят о новом течении в музыке. Одни называют его “пост-классическая музыка”, другие - “новая классическая”, третьи - “современная классическая”, а некоторые даже говорят “инди-классическая”. Эта музыка характеризуется особым ощущением времени: она обычно небыстрая, инструментальная, интуитивная, и что приятно, совсем не боящаяся сентиментальности. Иногда настолько не боящаяся, что слушаешь и просто так и видишь - далекое имение, осень, парк за окном, унылый дождь и за клавишами барышня с разбитым сердцем.

Много лет классическая музыка во всем своем великолепии и популярная музыка во всем своим многообразии держались друг от друга подальше.
Академическая классика принципиально создавалась ее авторами “не для народа”, а для отдельных профессиональных слушателей, способных ее оценить. А авторы популярной музыки, если и знали об академической музыке, то свое знание особо не афишировали. Классика считалась чем-то почти неприличным, что нормальные люди не слушают, а если и кто-то из популярных авторов использовал что-то из классики, то это делалось как бы с подмигиванием, мол, смотрите какой я - даже на классическую бахчу ради вас залечу.
При этом тяготение к классической музыке оставалось. В 60-е годы было модным с ней заигрывать, играть ее всякими непривычными образами, то как джаз, то как рок. Потом начали писаться рок-оперы, появились концерты для рок-групп с оркестрами, появилась прогрессивная музыка, но ощущение двух изолированных миров не пропадало.
Что-то должно было измениться.

Положение дел было тупиковым, но идти на сближение с популярной музыкой академическая музыка совершенно не собиралась. Ее надменность, архаическая формальность и упор на атональные композиции создавали ощущение мира для избранных.
Брайс Десснер, один из наиболее уважаемых композиторов нового племени и одновременно гитарист группы The National, по его собственным словам “выросший в очень и очень классическом окружении” говорит: “Иногда ты можешь работать с оркестром, писать для них музыку, но при этом они никогда с тобой даже не поздороваются. Тот факт, что ты жив, а не умер сто лет тому назад, оказывается, говорит против тебя”.
Но академисты держались. А чтобы не умереть с голоду, практически все композиторы 20-го века, лишенные аристократических работодателей, которые были у их предшественников в 19 веке, писали музыку на заказ для театров и кино.
И вот наконец-то появилась музыка, которая по ощущению и инструментовке могла бы называться классической, но оказалась написана людьми совершенно другого склада. Вот как, например, песня группы “Крылатая Победа для Угрюмых”.

И не то, чтобы теперешние нео-классицисты были первые люди, начавшие писать что-то подобное.
Эрик Сати, великий и эксцентрический парижанин начала 20-го века и его приятель Клод Дебюсси - два несомненных корня сегодняшнего пост-классицизма. Так же как и эмбиент-музыка Брайана Ино и людей, с которыми он работал в 70-80 годы, среди которых его родной брат Роджер, Джон Хасселл, Майкл Брук, Харольд Бадд. Все они несомненные предтечи сегодняшних новых композиторов. Хотя, положа руку на сердце, слегка занудную, меланхоличную инструментальную музыку люди никогда не переставали писать. Вот, например, как Йоханн Йоханнссон.

Вот такая эта музыка. И в наши дни она необъяснимо начинает пользоваться нарастающей массовой популярностью. При этом многочисленные попытки придумать название новому жанру пока не увенчиваются успехом.
Более того, сами артисты не всегда согласны с попытками засунуть их как кошек в один мешок. Классически образованные Десснер и Мули признают, что озадачены притянутой за уши классификацией, которая помещает их в одно пространство с людьми, откровенно признающимися в незнании тонкостей классической музыки. А те, в свою очередь, указывают на то, что термин “новая классическая” делает ударение на “классической”, не обращая внимания на другие элементы. При этом все эти музыканты, так или иначе, выросли под влянием инди-рока, электроники, джаза, танцевальной музыки в не меньшей, а обычно большей степени, чем классики.
А вот уже знакомый вам Хаушка, который раньше играл в немецком хип-хоп дуэте “Любимая Собака Бога”.

Многие из них думают именно таким образом.
Нильс Фрам говорит: “Я никогда не собрался заниматься классической музыкой”.
Олафюр Арнальдс вырос в хардкоре.
Йоханн Йоханнссон говорит: “Когда мне было 18, я слушал группы вроде Spacemen 3 и Jesus & Mary Chain, и сам играл музыку гитарного шума. И я честно не вижу никакой разницы между тем, что я делал тогда в гараже с моим 8-канальником, гитарами и петлями и тем, что я делаю сегодня. Просто у меня теперь новые средства выражения и больше ресурсов”.
Французский пианист Янн Тирсен формулирует просто: “Для меня все это звучит глупо. Исторически термин “классическая музыка” относится к эре между 1750 годом и 1830: Моцарт, Гайдн и так далее. Но никто же не говорит “нео-Гайдн” или “нео-Моцарт”. Нет у нас ни общности, ни компании, нет такого понятия “новая классика”. Просто люди по невежеству своему применяют термин “классическая музыка” к любой музыке, в которой есть акустические инструменты наподобие пианино, струнных и духовых”.
Олафюр Арнальдс подытоживает: “Мы привнесли в мир классики этику панка. Дело не в том, что ты знаешь, дело в том, что ты делаешь. И иногда более простой, менее умный подход трогает больше людей. Слишком “образованный”, “современный классицизм” 20-го века, который невозможно понять, был полной чушью и чуть не убил классическую музыку”.

Вальгейр Сигурдссон, руководитель фирмы “Bedroom Community”, выпускающей много “нео-классики”, говорит: “По-моему, разделения между высокой и низкой музыкой просто не существует. Есть хорошая музыка, есть плохая музыка и есть тонны музыки, которая меня вообще не интересует. Это относится к поп-музыке, к новой и старой классической музыке и ко всему, что между. Хорошая музыка, к какому бы типу она ни относилась и какие бы средства ни применяла, чтобы донести до людей свою красоту, просто удовлетворяет что-то глубоко-глубоко в моей душе”.
Нико Мули, получивший классическое музыкальное образование, однако работавший с Бьорк и Grizzly Bear, объясняет, что то, что он считает себя композитором классической музыки, не исключает его работы в других жанрах: “Ну, это как быть откуда-то. Я горжусь тем, что я из классической традиции, как если бы я был из Небраски. Это не значит, что нельзя вести продуктивную жизнь где-то еще. Идея, что ты должен работать только в своем жанре, кажется мне просто мерзкой”.

Вот такой новый жанр, если он новый.
Люди, создающие эту музыку сегодня, не чувствуют никакого желания ее как-то называть. Они ее просто пишут и играют.
Я их понимаю. Писать музыку - это приключение и путешествие: пишешь и понимаешь, что дело тут совсем не в тебе. Музыка сама ведет туда, куда ей нужно.
И то, что все больше людей хочет сегодня слушать музыку не только некоммерческую, а даже неизвестно как называющуюся, говорит о том, что в жизни есть место невыразимому, даже если оно немного меланхолично.
А может быть, это музыка находит нас, чтобы мы ее писали, и это что-то говорит про мир вокруг нас сегодня? Кто знает.
А мне это все равно напоминает дачное музицирование где-нибудь в 19-ом веке - музыка несбывшегося, музыка утерянного, музыка о том, как могло бы быть, но не случилось. А потом осень за окном сменяется весной, и весь мир свеж и ясен и открыт тебе навстречу, и уже не до этой меланхолии - нужно торопиться бежать жить. А потом опять осень, и так цикл за циклом, пока вдруг когда-нибудь не увидишь распахнутую дверь там, где раньше была стена.
Спасибо!

No documents found

У Вас есть что сообщить составителям справочника об этом событии? Напишите нам
Хотите узнать больше об авторах материалов? Загляните в раздел благодарностей