Борис Гребенщиков представил участников фестиваля "Части света" в Петербурге
В эксклюзивном интервью Metro музыкант рассказал, как рождается музыка, а также о новых альбомах и своём главном критике
7 сентября в Юсуповском саду пройдёт третий музыкальный фестиваль «Части света». Арт-директор Борис Гребенщиков в самом центре города собирает музыкантов из разных уголков мира. В интервью Metro Борис Борисович представил участников, рассказал, как рождается музыка и когда ждать выхода новых альбомов
- На фестивале будет как всегда семь коллективов. Титаны британского фолк-рока Steeleye Span, им только что исполнилось 50 лет. Чудо, что они еще играют. Счастье, что они согласились участвовать. Ещё к нам едут потрясающие палестинцы - группа 47 SOUL, они уже покоряют мировые фестивали и собирают стадионы. Так же будут известная на весь мир финская фолк-группа Vдrttinд, петербургская группа «Карелия" и совместный проект легендартного фольклориста Сергея Старостина с гениальным контрабасистом Владимиром Волковым. Специальным гостем станет тибетская певица Dechen Shak-Dagsay. Ну и под конец дня на сцену выйдет «Аквариум».
Борис Борисович, есть какой-то принцип, по которому вы отбираете музыкантов? - Я абсолютно доверяю Вселенной: что она мне предоставляет послушать, то я и слушаю. У нас огромный список тех, кого мы хотим пригласить. Мы отчасти как охотники ночью в джунглях - сидим на ветке и ждем, кто пройдет мимо. Я хочу, чтобы в Россию приезжали разные музыканты, необходимо, чтобы культура в стране крепла и ширилась, иначе нашим детям останется только хор красной армии и флота.
Мы сейчас беседуем в студии, в которой вы уже работаете 20 лет. Ваша комната сама похожа на «Части света» (на полках расставлены миниатюрные статуи буддийских божеств, на стенах - православные иконы и картины – ред.). Можете рассказать, как собиралась ваша коллекция? - Это не коллекция, просто все эти вещи естественно оказались здесь. Но я считаю, что личные привычки людей, которые занимаются музыкой, неважны. Важна только музыка. Меня, например, совершенно не волнует, какие брюки у Мика Джаггера, меня волнует - как он поет и как на меня это действует. Эта комната – капитанская каюта. А у пиратов было принято, что в капитанскую каюту в любой момент может зайти любой член экипажа. Поэтому в ней должен быть дух; и картины помогают его сохранять.
Ну, наверное, что-то вас здесь вдохновляет? - У меня реакционная точка зрения, но она очень простая. Музыка, которой мы и занимаемся, важна только как взаимодействие слушателя со звуками и вибрациями, которые он слушает. Важно только, какое действие оказывает их музыка, литература, искусство на конкретного человека. Грубо говоря, важны вы, а не мы. Мы вообще не важны, мы – почтальоны. Что до студии - да, я помню историю каждой вещи, каждой картины, но к вдохновению это не имеет ни малейшего отношения. Студия – это то место, где у нас всегда аврал. Здесь только работа: мы берем звуки и совмещаем их. А вдохновение для писания песен приходит в другом месте и в другое время.
В каком? - В любом, где есть возможность с утра до вечера заниматься только музыкой, написанием стихов или картин. Где меня никто не тревожит. Но иногда песня приходит из кризиса: две недели бьешься головой о стену, голова уже разбита, испытываешь чувство абсолютной тоски. Потом садишься с гитарой на полянке, на кухне или где-то еще, и - бабах - какие-то вещи складываются за час.
Какие, например? - Песня «Почему не падает небо», 1978 год; «Сокол», 2007 год. Еще «Анютины глазки», но она сочинялась три недели в трех странах, где проходили наши концерты.
А случалось, чтобы музыка приходила легко? - Всегда было сложно. Но зато сейчас песни, на мой взгляд, получаются более интересные, чем те, которые я писал тридцать лет назад.
Все ваши туры и концерты тщательно спланированы. А уличные выступления – это спонтанность или тоже часть плана? - Спонтанность, конечно. Играем на улице из радости поделиться музыкой без участия денег. И еще по одной простой причине: уличное искусство необходимо, но власть на него смотрит косо. Поэтому своими спонтанными выступлениями мы поощряем всех остальных людей делать то же самое, а власть приучаем думать: может, это стоит не запрещать, а разрешать?
А вас разве гоняют? - Прошлым летом, когда мы выступали в Катькином садике, приехал наряд полиции. Правда, пока поступил сигнал, пока они приехали, мы уже заканчивали. Но сейчас в Петербурге я вижу уличных музыкантов, и это радует.
Останавливаетесь? - Когда слышу что-то интересное - конечно. Это вопрос чутья.
А если исполняют ваши песни? - У меня нет никакого пиетета перед собственными песнями. Я их написал, я их отдал, все – они не мои.
Как относитесь к кавер-версиям на свои песни? - Мне понравилось, как группа «Пятница» (5`Nizza) когда-то исполнила песню «Луна, успокой меня». Остальных оценивать не буду, но в принципе, мне все это нравится. В свое время мы пели песни Окуджавы и Клячкина. Я не знаю, как они относились к этому.
Что вас раздражает или напрягает в современной музыке? - В последнее время в атмосфере появилось очень много агрессии. Такое ощущение, как будто что-то произошло в мире, что вызвало этот негатив. Недавно шел по улице и услышал из рекламного динамика, как человек поет под модный аккомпанемент голосом уличной сволочи. Другого слова не подобрать.
Голос чудовищно неприятный, мелкий. Очевидно, что когда человек говорит таким голосом, добра от него ждать не стоит. С ужасом понимаешь, что стало модно быть сволочью и подонком. При этом, когда слышу британский или американский рэп, такого не замечаю. У них есть свои понты, но при этом голоса другие.
Но не все ведь гонятся за модой? Вы, например… - Мне всегда интересна сегодняшняя музыка. Однако мода - дело опасное; она легко становится коммерцией и есть 90 процентов населения, которым это нравится. Еще четыре процента пытаются делать что-то вопреки моде. Остальные просто не имеют своего мнения.
Кто ваш главный критик? - Мне необычайно повезло в жизни - уже 30 лет у меня есть прекрасная и горячо любимая жена Ирина. И она одарена поразительно тонким вкусом. Когда я приношу домой какие-то свои новые записи, она их беспощадно критикует. Это сильно экономит время: не приходится тратить месяцы на то, чтобы выстроить песню и потом понять, что она никуда не годится. Благодаря Ирине все, что не получилось, отметается на первой стадии работы. Сейчас у «Аквариума» есть набор песен, над записью которых мы бьемся. Там две части: альбом «сетевых синглов» - песен, которые мы выставляем в сеть, и просто новый альбом. Один - сборник, а другой - симфония. Что куда пойдет, пока сказать не могу. Но работа идет сразу над двумя большими альбомами.
Когда премьера? - Легче определить время рождения ребенка, чем песни. Некоторые рождаются за четыре часа, другие – в течение долгих лет. Очень хочу выпустить один альбом этой осенью. Но сколько времени на самом деле займет запись, сказать невозможно.
Можете назвать песню, которая рождалась особенно долго? - Была, например, такая песня - «Юрьев день». Началась она в 1976-м году, а окончил в 90-е. Песни, как звери, появляются из темноты, посветят глазом и могут уйти. Но могут и вернуться. На самом деле, никто из нас песен не пишет. Если бы я мог писать, как хочется, все мои песни были бы прекрасными, легкими и положительными. Но пишется не то, что я хотел бы писать, а то, что приходит откуда-то «из невидимого мира». Часто даже язык не тот, который выбрал бы я. Несколько раз появлялись матерные слова – чего я страшно не люблю. Но они приходят, и я ничего с этим поделать не могу. Если убрать из строчки слово, даже матерное, появляется зияющая ложь. Слава Богу, таких песен немного: я написал всего пять, в которых есть нецензурная лексика, за 45 лет – не так плохо.
Любимые песни есть? - У меня нет на это права. Это как с любимым ребенком. Значит, есть нелюбимый? Когда уделяешь внимание чему-то, оно становится любимым.
Алена Бобрович
https://m.metronews.ru/novosti/peterbourg/reviews/boris-grebenschikov-predstavil-uchastnikov-festivalya-chasti-sveta-v-peterburge-1580769/