РД. Мне бы хотелось знать, как ты оцениваешь состояние группы на нынешний момент, ее будущее, и вообще - что ты можешь сказать об АКВАРИУМЕ сегодня: есть ли такая группа, если есть, то какая она и куда она движется? Сева. Меня вообще в принципе не устраивает вся ситуация с рок-музыкой. Я не знаю, как на нее можно повлиять и что нужно делать. АКВАРИУМ, конечно же, есть. АКВАРИУМ есть всегда, когда есть Борис. И кто бы вокруг него ни собирался и ни играл, это всегда будет АКВАРИУМ, потому что во все времена люди так или иначе менялись. А то, что сейчас нет кого-то из тех людей, которые были у истоков, - это ничего не значит. Мне нравится, как АКВАРИУМ выглядит сейчас, и то, что он делает, потому что подход изменился к лучшему. Они более тщательно работают над аранжировками.Те записи, которые я сейчас слышал - например, «Голубой двор ник», - это уже гораздо интереснее, нежели было в «Равноденствии»... РД. Я еще этой песни не слышал... Сева. Это записано в Москве две недели назад. Но nопрежнему это остается художественной самодеятельностью в лучшем смысле этого слова. Многие сейчас радеют за про фессионализм. Мол, наша рок-культура не самодеятельна, а профессиональна. Может быть... Но АКВАРИУМ всегда был в меньшей степени профессиональной группой. Концерты всегда были неровными. не было ни одного повторяющегося концерта, всегда играли по-разному и в меру халявно. Мне кажется, что сейчас АКВАРИУМ более профессионален. чем когда-либо, в основном по составу. Но все равно это остается художественной самодеятельностью со всеми плюсами и минусами. РД. Ты выделил Бориса, назвал его главной фигурой. А Дюша в интервью проводит мысль, что Бориса сделали средства массовой информации. Что он был первым среди равных, а его возвысили и отделили от группы журналисты. Как ты считаешь? Сева. Это Дюшина точка зрения, и ее нужно принять. С ней можно не соглашаться. Я считаю, что без Бори, какое бы количество музыкантов ни собиралось, это всегда был бы большой ТРИЛИСТНИК. Не в обиду Дюше будь сказано. Все равно АКВАРИУМ - это в основном Боря. Это я могу судить по себе. Я знаю, какие отношения у меня складываются с Борей и со всеми участниками, так скажем, оркестра. Это не одно и то же. И отношения всех аквариумских музыкантов всегда складывались в первую очередь как «я и Боря». Сначала через него, а потом уже все остальные. РД. В связи с этим: как эти отношения сейчас складываются у тебя? В какой мере ты продолжаешь считать себя членом группы? Сева. Я членом группы себя не считаю. Борис - мой друг, и я рад тому, что наши отношения дружеские. Потому что когда мы пытались что-то делать вместе, то всегда возникали противо речия, которые не разрушали дружбу, но вносили элемент раздражения, недовольства друг другом. И я предпочитаю, чтобы наши отношения были нормальными, такими, какие они есть сейчас, вне музыки. У нас масса общих интересов. РД. А твоя поездка к нему в Лондон - она тоже была вне музыки? Ведь вы провели там вместе много времени... Сева. Я очень рад, что эта поездка оказалась чисто дружеской. Это для меня было большим искушением, потому что я много лет пытался до конца освободиться от АКВАРИУМА, и не всегда мне это удавалось. У меня были периоды возвращений, за последние пять лет - два раза. Но все уже прошло. Эта поездка с Борисом в Англию - в ней был элемент искушения, потому что Борис попросил меня взять с собой инструмент, и что, может быть, если возникнет соответст вующее настроение и мы что-нибудь попытаемся вместе сделать, то это будет хорошо. Но этого не получилось, хотя у нас была масса времени, мы жили вместе. РД. Но вы пытались работать? Сева. Я все время этого ждал. Я взял с собой инструмент, хотя я очень не хотел этого делать. Я уже почти два года на нем не играю. Приехав туда, я потихонечку стал по вечерам уходить в детскую комнату и просто заниматься на виолончели. Немножечко приводил в порядок свои дела. Я никогда не был особенно в ладах с инструментом. Я стал потихонечку заниматься, и уже в конце первой недели моего пребывания там мы, может быть, раза два по полчаса пытались что-то вместе играть. Ничего путного, конечно, не вышло, и Борис впал в рассеянное какое то состояние... А я был в состоянии постоянной готовности последовать за ним, как это было всегда. Я никогда не мог предлагать ничего нового, я всегда с готовностью шел тем путем, который как-то открывался передо мной. Но не получилось. В итоге я там был два с половиной месяца и все это время почти каждый день занимался на виолончели, восстановил какую-то форму и даже по возвращении в Ленинград готов был включиться в какую-то музыкальную активность - не знаю с кем, где, как, - но этого тоже не случилось. РД. Когда вы попробовали снова работать вместе, вы одновременно поняли, что не получается, или это ты так решил? Потому что мне кажется, что Борис возлагал на это некие надежды. Сева. Мне тоже так кажется. Раньше, десять-пятнадцать лет назад, когда еще АКВАРИУМ был в том виде, в котором был тогда, мы огромную часть времени проводили вместе, вдвоем. Мы привыкли вместе взаимодействовать, думать, что-то могло всегда получиться неожиданное. Насколько это плохо или хорошо - не мне судить. Эrо был своего рода тандем. Может быть, Борис считал, что такая комбинация еще возможна. Может быть, он после первой пластинки находился в тупиковом состоянии, не знал, что же все-таки делать дальше со второй своей пластинкой, что делать с АКВАРИУМОМ. Скорее он даже не то что бы возлагал особые надежды, а просто, помимо семьи, требуется быть с кем-то рядом. Потому что идеи возникают, и не всегда это можно носить в себе. Он привык работать с группой. РД. Я тоже так думал, что он рассчитывал на тебя как на своего рода катализатор. Сева. Ну, где-то так... Но этого не получилось. РД. Ты не можешь знать. Не получилось в музыкальном плане. Но ведь общение само по себе много дает... Сева. Конечно же да... РД. По твоим наблюдениям, с творческой стороны этот период для Бориса был плодотворным? Сева. По крайней мере, он находился в гораздо более ровном, спокойном состоянии. Что-то отлетело: какая-то амбициозность, связанная с тем, что он был насильственно вырван и считал себя непобедимым и непогрешимым. Шел побеждать, а это получилось не совсем. А сейчас это более Гребенщиков, нежели на первой пластинке. По крайней мере, судя по тем песням, которые я слышал, - даже не «демо», а просто... Как он эти песни пел под гитару. РД. Я недавно беседовал с Сашей Титовым. Ты мог бы сказать что-нибудь по поводу этой ситуации? Сева. Я не могу быть, естественно, судьей ни тому, ни другому, тем более что с Гребенщиковым я в свое время оказался в той же самой ситуации, как вы знаете. Сейчас историю эту уже не помнят, конечно. Но было абсолютно так же. Поэтому я не могу сейчас быть достаточно объективным. Я стараюсь эту ситуа цию не комментировать. РД. Но согласись, что многим людям, которые хорошо относятся и к Сашке, и к Борьке, сейчас достаточно сложно. Хотелось, чтобы это как-то разрешилось. Сева. Да все уже разрешилось. Хотя Сашка находится по-прежнему в натянутом состоянии. Дело в том, что он не совсем последовательно поступал весь этот период времени. Если бы он с Борей развязался сразу, когда эта история произошла, это было бы более нормально, более разумно, более понятно... Но он все-таки поехал в Америку и сам себя поставил в такую ситуацию... РД. Мне интересны твои планы: чем ты живешь, что собираешься делать? Сева. Все это время я пытался максимально уйти в сторону от шоу-бизнеса. Я никогда не считал себя хорошим музыкантом, у меня не было больших амбиций на свой счет. Я мог с кем-то взаимодействовать, я мог идти за кем то. И в принципе я даже не пробовал играть с кем-то другим, за исключением ПОП-МЕХАНИКИ. И один раз мы сделали со Славой Егоровым альбом, его сольник, называется <<Акустическая Комиссия>>. Мы это делали с ним вдвоем. Кстати, мне это очень нравилось - то, что мы с ним сделали... У меня сейчас появляются мысли - может быть, заняться по мере возможности игранием инструментальной музыки? Каких-нибудь малых форм... Что-то такое вроде минимализма... Ориентиром может служить ПИНГВИН КАФЕ ОРКЕСТРА. Это маленький камерный ансамбль. Там струнные - не то квартет, не то трио - и акустическая, а иногда электрическая гитара, что-то клавишное такое. Очень мне это импонирует по стилю. Если б я смог здесь найти таких музыкантов, то, может быть, я попытался бы сделать что-нибудь в этом духе. Но я почти нигде не бываю. Для того чтобы что-нибудь сделать, надо идти на какие-то контакты, нужно где-то вращаться. А я практически нигде не бываю. Последние два года я работал летом на сезонной работе - на теннисном корте. Это и увлечение, и отдых от предыдущего образа жизни. А так никаких конкретных планов на жизнь у меня нет. РД. Чем в основном ты сейчас занимаешься? Сева. Время проходит в чаепитиях, разговорах, достаточно бессмысленных. Хотя у меня был период, когда мне этого было достаточно. Иногда люди приходят просто с улицы. Очень много приходит детей, подростков, которые по-прежнему слушают АКВАРИУМ. Они не просто приходят за исторической справкой, а поговорить на общие темы. Я стараюсь не то чтобы развенчать АКВАРИУМ, но хотя бы лишить их каких-то иллюзий на этот счет. РД. Это интересно... Что ты имеешь в виду? Наверно, не иллюзий насчет того, что содержалось в песнях АКВАРИУМА? Сева. Безусловно. РД. Может быть, иллюзий насчет кумира и ореола вокруг него? Сева. Да-да! Они приходят ко мне тоже как к своего рода памятнику. Возложить цветы. Иногда под дверь цветы подсовывают. Хотят просто поговорить, к чемуто приобщиться. Я стараюсь, вопервых, всех напоить чаем, не давать никаких автографов, и если кто-либо просит у меня автограф, то я взамен прошу автограф у него. Я не имею права кому-то что-то давать. Надо существовать на равных. РД. Во многих Борькиных интервью то и дело мелькает пресловутая «идея АКВАРИУМА». В какой мере для тебя эта идея серьезна или она является фикцией? Сева. Для меня она была серьезна все время, пока не стала как-то называться. Пока эту идею не пытались как-то назвать, типа «АКВАРИУМ - это образ жизни» - такое расхожее выражение, кто ero теперь только не употребляет. И я считаю, что, когда идея стала осознанной, она себя исчерпала. АКВАРИУМ трансформировался во что-то другое, но той основной идее он изменил. Собственно, это, наверно, даже не вина АКВАРИУМА, такой путь проходят все, но, может быть, это присуще юности, присуще просто определенному возрасту... По крайней мере, когда нам было по двадцать лет и даже раньше, когда мы впервые услышали БИТЛЗ, мне впервые что-то открылось, и открылось абсолютно, вот так же, как впоследствии произошло с верой. Что-то подсознательно мною овладело, и я пока не мог понять, что это такое, но без этого жить уже не мог. Что бы я ни делал, я по-настоящему ощущал себя собою, только когда был внутри этой музыки, которую все время слышал. У меня тогда не было ни магнитофона, ни проигрыва теля, ни одной пластинки. Но что-то было у моих друзей, и каким-то образом я чувствовал свою принадлежность к этому. Потом, когда я уже пришел из армии и пытался что-то делать с Борисом, в какой-то момент все встало на свои места. У ме ня не было никакого сомнения в том, что мы делаем. Я просто знал, что мы на правильном пу ти. Мы играли, мы не музициро вали, не творили, а просто играли в прекрасную игру, правила которой были безграничны. Параллели могут быть какие угодно - та же самая «игра в бисер». Об этом наиболее точно сказано Германом Гессе в «Паломничестве в страну Востока». А потом это как-то назвали и пытались установить правила этой игры, когда образовался рок-клуб и все это стало подчиняться какому-то закону. Тогда закончилось стихийное движение и началось приближение к концу. РД. Это закономерный путь. Сева. Наверно. И в АКВАРИУМЕ я себя таким неосознанным образом ощущал до восемьдесят четвертого года. Когда все, что бы я ни делал, что бы ни делали остальные, это было абсолютно моим. Но потом - это было весной восемьдесят четвертого - мне вдруг неожиданно пришла мысль, что это кончилось и мне непременно нужно уйти. Причем это было, когда начался самый пик славы АКВАРИУМА, когда был «Рок-н-ролл мертв», Саша Ляпин блистал, каждый концерт был откровением и все это было вроде по-настоящему. А у меня вдруг наступило ощущение, что для меня все кончилось, и вся эта игра - она может продолжаться, она продолжается по сей день, но я уже не имею к ней никакого отношения. Я должен идти по какому-то своему пути; какой он будет - абсолютно не имеет значения. Я очень жалею о том, что возвращался, то есть мы еще могли что-то делать вместе, но той радости это уже не приносило. Я думаю, что это было и слышно, и видно. РД. Не знаю... Мне очень нравятся записи того времени: и концерт на «Таганке», и с Сашкой Куссулем... По-моему, это было здорово. Сева. Да, это было здорово, это было все очень хорошо, но тогда уже то, что раньше было неосознанно, чем-то назвали. Назвали каким-то словом, даже не важно - каким. Просто АКВАРИУМ возложил на себя какую-то миссию. АКВАРИУМ уже проповедовал, АКВАРИУМ уже совершал какое-то апостольское служение идее. Но я считаю, что это уже был путь не совсем правильный для АКВАРИУМА. Сейчас, конечно, трудно предположить, что было бы, если б АКВАРИУМ тогда не двинулся к «Музыкальному рингу» восемьдесят шестого года, когда была уже «всесоюзная проповедь. В итоге Гребенщикова увидели и приняли таким. Но в этом уже было очень сильное противоречие для меня, в этом уже было что-то не то. Я, конечно, очень сильно радовался их успехам, славе. Но все равно, что бы я ни читал, особенно когда пошли эти телевизионные опусы, эти бездарные пробы с видеоклипами - даже не клипы еще, а видеоинтерпретации песен («Танцы на грани весны», «Город» и другие), - все это меня сильно удручало. РД. Да, АКВАРИУМУ удалось сразу вписаться в систему шоу-бизнеса... Сева. Я знаю многих, которые раньше ходили на концерты - это был определенный клан людей, система (тогда еще не было такого слова), которые впоследствии просто перестали ходить на концерты. Уже на стадионный период нашей рок-музыки многие люди пришли просто из любопытства и тоже в ожидании какого-то откровения. Я тоже долгое время считал, что чем больше аудитория, тем лучше. Каждый из нас представлял Вудсток как вершину. И мы все к этому стремились - к расширению аудитории. А выход на эту аудиторию для меня был безрадостным. Что-то ушло невозвратно. АКВАРИУМ все-таки был клубной группой, локальной, ленинградской, только появился, может быть, не совсем вовремя. Если б выжили те группы, которые существовали параллельно с АКВАРИУМОМ еще в семидесятые годы и они вместе пришли к этой славе, это бы еще было ничего. Но лучше было бы, если б АКВАРИУМ остался клубной группой. РД. На протяжении всего периода, когда ты уже не играл в АКВАРИУМЕ, в восприятии любителей ты продолжал быть одним из духовных лидеров группы. Вот эти мальчики к тебе приходят... Сева. Ну, я думаю, они ко всем приходят. Есть опять-таки та же самая молва, многие знают, что я сижу дома и по-прежнему у меня есть телефон. Если у других не было, то Гаккель всегда был связующим звеном. Раньше все коммуникации с другими городами и все Борькины контакты проходили через меня. Так что это скорее по привычке, поскольку мой адрес и телефон знают все. Приходит как раз та категория людей, которой необходимо что-то сказать, даже не спросить, а прийти и что-то высказать. Возвращаясь к тому, что уже сказано... Иногда приходят совсем молодые музыканты, которые спрашивают: «А как? Что делать дальше?». И я стараюсь использовать негативный опыт АКВАРИУМА. По крайней мере, предостеречь их от тех ошибок, которые есть в истории АКВАРИУМА. От стремления выходить через средства массовой информации к расширению аудитории. Нам всем тогда казалось - у нас все хорошо и все здорово, но все время нужно каким-то образом себя еще являть. Я помню первое приглашение на телевидение, мы с Борькой ездили тогда вдвоем. Это был восемь десят первый год. Какая-то передача была, которая даже не пошла на Россию, а была сделана по заказу чехословацкого телевидения. Потом мы ездили уже в классическом составе: Миша, Дюша, Боря и я - и сняли несколько песен, те, что телевидение само отбирало - самые не то что невзрачные, а самые никакие. И вот когда эти песенки отсняли и должны были показать по телевизору, я думал, что вот с этого начнется что-то другое. И мы все ждали, что когда уж покажут, то должно сработать еще что-то, что доселе не работало. А выяснилось, что не сработало ничего вообще. Потом я с пеной у рта пытался доказать, что от телевидения надо отказаться вообще. Это еще году в восемьдесят третьем - восемьдесят четвертом было. И когда я беседую с юношами, я стараюсь им дать понять, что как можно дольше надо сохранить период, когда людям просто хорошо друг с другом, когда они играют просто ради того, что они играют друг с другом, и не пытаются это каким-то образом продавать. Александр Житинский. "Альманах рок-дилетанта" Музыкальный роман. 2006г.
Дополнительные ссылки: Источник: 2006. Александр Житинский. "Альманах рок-дилетанта" Музыкальный роман. 2006г.