Андрей Решетин: «Я командирован из «Аквариума» на другую деятельность»
Художественный руководитель фестиваля Earlymusic — о вкусе, барочной опере и городе-аристократе
В Санкт-Петербурге проходит XVII Международный фестиваль старинной музыки Earlymusic. С художественным руководителем форума, известным скрипачом Андреем Решетиным встретилась корреспондент «Известий».
— Почему вы так хотите приобщить публику к старинной музыке?
— Наверное потому, что я сам ею занимаюсь. Еще в 1990 году в Петербурге организовался ансамбль Musica Petropolitana, где я стал первой скрипкой. В 1993 году мы заняли первое место на конкурсе в Амстердаме, и это был первый случай, когда музыканты из России, занимающиеся старинной музыкой, поднялись так высоко. Тогда у нас было много гастролей по зарубежью, но здесь, в России, абсолютно ничего не происходило. Из желания, чтобы город услышал прекрасных западных музыкантов, с которыми мы работали, возникла идея фестиваля. Эта музыка во многом связана с монархиями, старой аристократией. А Санкт-Петербург — последний город-аристократ в нашей стране.
— Фестиваль проходит в 17-й раз. Вы довольны тем, чего удалось достичь за эти годы?
— В общем я, конечно, удовлетворен. Наш фестиваль — не просто концерты, но и образовательные программы: мы стараемся, чтобы этот род искусства прививался на нашей почве. За всем стоит честный труд, но что-то могло быть и лучше. Например, для меня идеальный фестиваль обязательно должен быть с оперной барочной постановкой. Тем более что в России нет ни одного театра, где бы в аутентичном виде ставились барочные оперы. Было бы здорово делать хотя бы одну постановку в год.
— Вы довольны реакцией публики?
— Одно из главных богатств фестиваля за 17 лет — наша публика. Это и петербуржцы, и те, кто специально приезжает в наш город. Сколько бы я ни путешествовал, такой публики ни на одном фестивале нет.
— В этот раз Earlymusic приурочен сразу к трем датам: 300-летию Карла Филиппа Эммануила Баха, 250-летию Эрмитажа и, что кажется странным, 100-летию с начала Первой мировой войны.
— Юбилей Карла Филиппа — это наше частное событие, мы считаем его композитором, предопределившим развитие музыки во второй половине XVIII века. Для Эрмитажа мы подготовили несколько премьер. А что касается Первой мировой войны — мы хотим взглянуть на это событие из глубины времен.
— Что, на ваш взгляд, вам удалось лучше всего?
— Для меня могут быть важными самые маленькие вещи. Например, двухминутное выступление Даниила Ведерникова, который читал двустишья Симеона Полоцкого, посвященные царю Алексею Михайловичу и его семье, в аутентичной фонетике и с соответствующими барочному времени жестами. Подготовка к этим двум минутам заняла больше полугода.
Или, например, то, что на одном из концертов нам удалось исполнить стихиру Ивана Грозного и сопроводить ее видеорядом из Лицевого летописного свода. Это повествование в 38 томах, написанное по желанию Ивана IV, с множеством изумительных живописных миниатюр.
Важнейшая задача, которая должна стоять перед культурой, — возрождение вкуса, который был свойственен нашим предкам. Мы счастливые, мы живем в Петербурге, где видим исключительные образцы вкуса. Так что Петербург нас воспитывает.
— С Петербургом связана еще одна грань вашей жизни — участие в группе «Аквариум». Не ностальгируете по тем временам?
— Я очень люблю этот период. Но когда я пришел в «Аквариум», в 1986 году, это уже была состоявшаяся группа: то, что делал я, не было для нее определяющим. В нынешней моей работе многое зависит от меня. Но, с другой стороны, как ясно из названия группы, из «Аквариума» уйти невозможно. И я по-прежнему остаюсь музыкантом «Аквариума», просто командирован на другую деятельность (смеется). Триумф Франко и Порпоры Кульминацией фестиваля стал концерт молодого контртенора из Аргентины Франко Фаджоли, быстрыми темпами покоряющего сердца европейской публики. В программе вечера — сплошь арии почти неизвестного у нас, но от того не менее прекрасного итальянского композитора Николо Порпоры. Сложись события иначе, Порпора вошел бы в историю в качестве придворного музыканта Анны Иоанновны: переговоры о его приезде в Петербург зашли так далеко, что декоратор театра Порпоры, Якопо Амигони, даже написал два парадных портрета: императрицы и Петра I под руку с Минервой. Контракт в итоге подписал Франческо Арайя, но портрет Петра до сих пор можно увидеть в Малом тронном зале Эрмитажа. Музыка Порпоры — сплошь утонченная, с множеством вокальных трудностей, распевов и рулад. И если в первой арии контртенор, появившийся на сцене с грацией тигра, казалось, чувствовал себя не очень удобно, то ближе ко второму отделению концерт заметно оживился. Многочисленная публика, до отказа заполнившая зал (слушателям в центре было практически нечем дышать), прониклась красотой редкого тембра и стала внимать каждой певческой тонкости. А их было достаточно: Франко искренне наслаждался возможностями собственного голоса, а в сольных каденциях наполнял зал звуком вплоть до бельэтажа. Аккомпанировал ему итальянский барочный ансамбль Academia Montis Regalis, он же заполнял паузы между выходами солиста концертами Антонио Вивальди. Градус оваций нарастал с каждым выходом Франко, ансамбль также получил свою порцию зрительской любви. К финальной арии из оперы Carlo il calvo публика столь расчувствовалась, что заглушила овациями бравурную коду. Приемом гость остался доволен, спел два биса того же Порпоры, по объему равных трети заявленной программы, а в завершение сообщил залу, что очень рад приехать в Россию.
— Хорошо как поет! И оркестр эмоциональный. Вот бы еще джазу дали, — делились впечатлениями слушатели, неспешно покидая зал.
Виктория Иванова http://izvestia.ru/news/576879#ixzz3Dp4uIwgG
«Все, что написал Ключевский, — чушь»
Основатель фестиваля Earlymusic Андрей Решетин: музыка возвращает историческую память
На прошлой неделе в Санкт-Петербурге завершился XVII фестиваль музыки барокко Earlymusic. Скрипач Андрей Решетин, художественный руководитель Earlymusic и одновременно лидер ансамбля «Солисты Екатерины Великой», а в прошлом участник группы «Аквариум», уверен, что сейчас самое удобное время для того, чтобы осознать все, что было с нами в XX веке. Музыка возвращает историческую память, и задача фестиваля Earlymusic — вернуть хотя бы часть этой памяти.
«Лента.ру»: Вы играете музыку, которая не так уж популярна у нас в стране, но при этом успешно проводите фестиваль Earlymusiс уже 17 лет. Как вам в свое время пришла в голову идея организовать регулярный фестиваль барочной музыки?
Андрей Решетин: Когда мы только начали заниматься фестивалем, такая старинная музыка в России не то что была непопулярна — о ней просто никто не знал вне наших кругов с музыкальными посиделками на кухнях. Но у нас уже был ансамбль Musica Petropolitana, и мы довольно много и часто выступали в Европе — это при том, что в Петербурге мы играли хорошо если раз в год. Нас ценили и знали в Европе, а в 1993 году мы заняли первое место на Европейском конкурсе старинной музыки International Van Wassenaer Competition — причем в тот год второго места там никому не дали. Это было первое серьезное признание барочных музыкантов из России, тем более на конкурсе, названном в честь величайшего голландского композитора эпохи барокко Уника Виллема ван Вассенара, почитаемого у себя на родине так же, как у нас Чайковский. После этой победы у нас открылись возможности по серьезным гастролям в Европе, но в России, в Петербурге, по-прежнему ничего не происходило. Надо было как-то менять такую ненормальную ситуацию — да хотя бы просто для того, чтобы наши друзья и родные могли услышать всех тех невероятных музыкантов, с которыми мы играли за границей, с кем мы там пересекались. Вот так и возникла идея фестиваля Earlymusic — честно говоря, еще до ее реализации мы прямо-таки ощущали подобную старинную музыку в атмосфере нашего города. Первый шаг всегда труден, но нам удалось организовать первый фестиваль с гигантской помощью наших друзей из Британского совета. Нам очень помогало британское посольство в Москве, особенно в смысле взаимодействия с журналистами и СМИ.
Осваивает ли историческое исполнительство русское музыкальное наследие XVIII века, то есть доглинковскую эпоху?
А мы, то есть ансамбль «Солисты Екатерины Великой», подобным освоением занимаемся, как же без этого. Мы не только исполняем подобный материал на концертах — у ансамбля есть записи музыки времен Анны Иоаннновны, Елизаветы Петровны и начала царствования Екатерины II. В этом году на фестивале из русского музыкального наследия нами была представлена премьера кантаты «Помилуй мя, Боже» авторства придворного капельмейстера Екатерины II Джузеппе Сарти. Помимо русского музыкального наследия мы занимаемся и театральным наследием той эпохи, работая с аутентичной фонетикой. А год назад, на прошлом фестивале, мы представили программу из произведений русской музыки за весь XVIII век — со времен Петра I до эпохи Екатерины. Благодаря этому выступлению мы и сами смогли глубже понять эту музыку — что и как в ней менялось, что из чего следовало.
Что вам кажется самым важным в программе только что закончившегося фестиваля?
Если мы говорим о событиях резонансных и важных для публики — то это, конечно, состоявшийся 17 сентября концерт контр-тенора Франка Фаджоли, а также выступление французского ансамбля Saggitarius с кантатами Рамо, которые были разыграны в виде барочного театра начала XVIII века. Среди важных событий нынешнего фестиваля — концерт французского триo Concordia с программой произведений французского же композитора XVIII–XIX веков Пьера Кремона, который большую часть жизни прожил в Москве, что для той эпохи с тяготением иностранцев к Петербургу было необычным. Если же говорить о программах, важных лично для меня, — они даже оказываются за пределами фестиваля: это наши образовательные программы, своего рода мастер-классы по григорианскому пению и барочному театру, идущие в течение всего года.
Верно ли, что истоки отечественного исторического исполнительства — в андерграунде начала 80-х?
Так оно и было — подобная музыка существовала с конца 70-х только на кухнях и в каких-то, скажем так, художественных мансардах. Если в Москве с подобными программами имели возможность выступать Алексей Любимов и Татьяна Гринденко, то в Питере с ней работал на официальной сцене только Владимир Федотов. Всё делалось на энтузиазме — и изготовление аутентичных инструментов, и восстановление музыкальных трактатов XVIII века.
Дала ли вам работа в группе «Аквариум» нечто полезное именно для исполнения старинной музыки?
Конечно же! От этой работы я получил огромный заряд счастья, который, наверное, до сих пор не израсходован и помогает преодолевать различные жизненные неурядицы. Музыка, которой я сейчас занимаюсь, по определению не может быть широко популярной, но участие в такой известной группе, как «Аквариум», безусловно дает музыканту возможность поверить в свои силы. И, конечно же, после получения мной серьезного академического образования у меня за счет работы с «Аквариумом» появился значительный опыт ненотного восприятия музыки. Там вся музыка происходила в голове и в ушах, и, конечно, этот опыт для меня бесценный.
Часто вас обвиняют в том, что у вас очень чистое звучание инструментов. Якобы это не аутентично…
На самом деле подобные обвинения в неаутентичности просто смехотворны — интонация в музыке XVIII века была гораздо лучше, чем сейчас. Если говорить о технике игры, то она в те времена была подчинена вкусу, что очень важно. Техника важна, но если она становится самоцелью, то это нарушает иерархию музыкального устройства. Техника не должна довлеть над автором музыкального произведения, пытающегося донести до слушателя свои представления о том, что есть хороший вкус, а что — дурной.
Как сочетаются историческое исполнительство и привычный для современной публики образ исполнителя-виртуоза?
Вообще никак не связано, это принципиально разные виды деятельности. Те смыслы, которые удается оживлять нам, восстанавливая на сцене музыку былых эпох, не могут быть встроены в современные академические подходы. Если академический музыкант пойдет в историческое исполнительство, установит жильные струны на скрипку и настроит ее на полтона ниже — это не будет иметь никакого отношения к старинной музыке. Главная опасность, которой подвержена старинная музыка, — это то, что большинство музыкантов, которые гордятся своей универсальностью и широкими умениями, просто не чувствуют ее, и в их исполнении она оказывается китчем. Играть подобную музыку очень сложно, она — в традиции, которой нет; эта традиция просто утрачена. Исполнение музыки былых эпох — это для музыканта переход в другую систему координат, все равно что с плоского листа выйти в объем…
Насколько для современной России важно высокое искусство былых эпох?
Наш фестиваль не занимается старинной музыкой как самоцелью — гораздо важнее то, что через старинную музыку мы воспроизводим контекст той или иной эпохи, контекст как исторический, так и художественный. Собственно говоря, мы восстанавливаем историческую память — а именно для России это очень важно. В отличие от Европы, где все помнят, кто кому и на какую мозоль наступил 600 лет назад, у нас за счет огромного пространства совершенно другие взаимоотношения со временем и исторической памятью. А то, что мы пережили в XX веке, другим народам хватило бы на 500 или тысячу лет. И если мы не осмыслим собственной истории, то мы проиграем. Несмотря на то что многие говорят «мы живем в пессимистический период времени», это не так — напротив, сейчас очень удобное время для того, чтобы осознать все, что было с нами в области культуры, и именно в XX веке. Но для такого осознания нужна «длинная память» — чтобы ты помнил не только XIX век, но и XVIII и XVII века, а лучше и дальше… Ведь если просто играть музыку времен Анны Иоанновны, то ты понимаешь, что все, что написал об Анне Иоанновне Ключевский — чушь. Музыка возвращает историческую память, и задача фестиваля Earlymusic — вернуть хотя бы часть этой памяти.
Беседовал Всеволод Баронин
http://lenta.ru/articles/2014/09/22/earlymusic/
Дополнительные ссылки: Персона: Решетин Андрей