"Аквариум" помогает Кино записать альбом "45". БГ - на гитаре, Фан - на басу, Сева играет в "Мои друзья идут по жизни маршем ". БГ также продюсер этого альбома.
Первый альбом группы "Кино", записанный с музыкантами "Аквариума": Б.Г. - гитара, металлофон, голос; Всеволод Гаккель - виолончель; Михаил Васильев - драм-машина, подпевки; Андрей Романов - флейта.
СD 1996, MR 96146 CD, Moroz Records.
"... И вот после того, как я записал с АКВАРИУМом альбом "Табу", как-то Боря говорит: "Знаешь, я, пожалуй, буду продюсировать группу "Кино"... Хотя нет. Продюсирование его началось с "Начальника Камчатки". А первый раз они просто с Борей пришли. Боря, надо сказать, принимал активное участие в записи первого альбома "45". По крайней мере, он включал магнитофон, когда я выходил, и поэтому одна из песен - "Восьмиклассница" - оказалась записанной на девятой скорости..." Андрей Тропилло о записи альбома.
- Первый альбом, который предшествовал нашему концертному выступлению, назывался "45". Назывался он так потому, что по времени звучания он длился 45 минут в первоначальной версии, с песней "Асфальт". Потом мне показалось, что это неудачная песня, мы её убрали оттуда, а название сохранили.
- Этот альбом был записан в составе Виктора, Алексея Рыбина (гитара), Михаила Васильева (бас) и Бориса Гребенщикова, который продюсировал этот альбом.
- Борис сыграл гитарное соло в номере "Время есть, а денег нет" и на металлофоне в "Алюминиевых огурцах". Я считаю, что у группы КИНО три альбома на данным момент - "45", "Начальник Камчатки" и "Это не любовь". Интервью Алека Зандера с ВИКТОРОМ ЦОЕМ "КИНО: ВЗГЛЯД С ЭКРАНА" - РОКСИ №10, 1985 г.
О ЗАПИСИ "45" ГРУППЫ КИНО И УЧАСТИИ АКВАРИУМА В ЭТОМ ПРОЦЕССЕ
Мы поднялись по бесконечно длинной, крутой лестнице к Борькиной двери и позвонили в звонок.
Улыбающийся Б.Г. появился на пороге и пригласил проходить - мы вошли сначала в узкий коридорчик, а затем оказались на огромной коммунальной кухне, которая одновременно служила Борису гостиной и столовой. Два больших окна давали жильцам этой квартиры возможность попадать из кухни прямо на крышу - с наружной стороны под окнами висел широкий карниз, уже переделанный в длинный балкон. Спальней и кабинетом Б.Г. и Людке служила маленькая комнатка, в которую можно было попасть прямо из кухни. Раньше, по всей вероятности, она предназначалась для прислуги, под чулан, или что-нибудь в этом роде. В доме у Б.Г. всегда было чрезвычайно спокойно, мило и тихо. Несмотря на отсутствие комфорта, этот дом был очень теплым и гостеприимным, и все обычно чувствовали себя здесь достаточно удобно. Единственная проблема, которая вставала перед желающими посетить Бориса, - это застать его дома - он был без конца занят различными музыкальными проектами, а телефона у него не было. Но на этот раз мы заранее договорились прийти сюда после прослушивания и сообщить о результатах - Борис явно был заинтересован в нашем дальнейшем росте.
Шла осень 1981 года. Все еще было впереди, и мы это чувствовали. Мы были бодры и веселы, репетировали, сочиняли, играли. Началась полоса дней рождений друзей, и мы не пропускали ни одного, и повсюду нас заставляли петь. "И этой осенью много дней чьих-то рождений...". Перед нами открылись замечательные перспективы - содействие Б.Г. обещало очень многое. Мы уже понимали, что наш путь будет отличаться от основной рок-клубовской дороги, и это было крайне романтично - мы были одиночками, не вписывающимися в ленинградские рок-стандарты. "Гарин и Гиперболоиды" все чаще бывали у Майка - он жил рядом с ТЮЗом, и я частенько шел к нему прямо с работы, потом приезжал Витька, мы сидели иногда и до утра, а утром я шел на работу прямо от Майка - очень удобно. Именно там, на коммунальной кухне огромной квартиры, были первые прогоны нашей программы, обсуждения новых Витькиных песен - Цой показывал Майку и Наталье все свои новые произведения и ждал их трезвых суждений, на которые они были способны даже будучи нетрезвы.
.................................
Сегодня здесь мы должны были встретиться с Борисом - он позвонил Витьке и сказал, что у него к нам дело и что он будет вечером у Зайцева, который уже предупрежден и ждет нас. У Гены было все как всегда: на магнитофоне вертелась лента, пел Шевчук. Последнее время он часто стал приезжать в Ленинград и все время привозил Гене свои новые работы. Гостей, кроме нас и Бориса, у Гены сидело человек пять, все пили чай, беспрерывно курили и говорили о чем-то своем, не обращая на нас внимания. Борис был одет в синий строгий костюм, вызывавший на концертах агрессивную ненависть молодых любителей "Блэк Саббат" и "Уайтснэйк", но здесь костюм никого не шокировал - компания на этот раз у Гены собралась приличная. После приветствий и ничего не значащих первых фраз Борис подсел к нам поближе и сказал: - Ну вот. Мы закончили только что новый альбом... - Какой? - прервали мы его. - Ориентировочно он будет называться "Треугольник". Но дело не в этом. Тропилло сейчас более или менее свободен, я с ним поговорил о записи вашего альбома. Сказал, что группа очень хорошая, молодая и интересная. Я думаю, что вам не потребуется много времени для записи. А я, наконец-то, попробую поработать в качестве продюсера, если вы, конечно, не против. - О чем ты говоришь, Боря, конечно, мы согласны, - сказал Витька. - Спасибо тебе огромное. Это все очень здорово. - Ну, спасибо пока не за что. - Как это, не за что? За то, что ты с Тропилло договорился. - Да, вот еще что. Вы подумали, какой звук вам нужен, барабаны и все остальное? - Ну, барабанщика у нас нет... Может быть, вы поможете, в смысле - "Аквариум". Я хотел бы все-таки электрическое звучание, ну, может быть, полуакустику... Хотелось бы сделать звук помощней - все-таки это наш первый альбом, нужно сделать его ударным - это же наше лицо, первый выход к слушателям. - Ребята, я об этом уже думал. Как вы смотрите на то, чтобы поиграть для "Аквариума" - соберемся дома где-ни-будь, тихо спокойно, вы покажете материал, а мы решим, кто чем может помочь. Тропилло заодно послушает. Ему ведь тоже нужно знать, что он будет писать. Вы вообще готовы сейчас что-нибудь показать? - Сейчас - это когда? - Ну, скажем, на этой неделе. - Конечно, готовы. У нас недавно "квартирник" был - все было чисто сыграно. Мы можем и на этой неделе. Как у тебя с работой, Леша? - Я могу во второй половине дня в любой день, хоть завтра. - Вот и чудненько. Мы созвонимся с тобой, Витька, или, Лешка, с тобой, наверное, завтра. - Борис вытащил из кармана большую растрепанную записную книжку, полистал ее, что-то почитал в ней и сказал, - да, завтра мы собираемся у Тропилло, весь "Аквариум", я всем объясню ситуацию и позвоню вам. Кстати, Витька, у тебя есть записная книжка, в которую ты записываешь свои дела на неделю вперед? - Нет, - сказал Витька, - Счастливый человек. Но скоро, я думаю, она тебе понадобится. Да, вот еще что. У вас название все прежнее - "Гарин и Гиперболоиды"? - Знаешь, Боря, - Цой улыбнулся, - мы как раз, когда сюда шли, решили подумать насчет нового. Я думаю, из одного слова что-нибудь - хочется найти нечто броское, яркое... - Совершенно правильно. Мне тоже ваш "Гарин" не очень нравится. Это немного старовато. Вы же новые романтики - исходите из этого. - Подскажи. - Хм, подскажи... Давайте вместе. И снова началась волынка с перебиранием существительных. К этому подключились все сидящие у Гены гости и сам Гена. Через час безуспешных попыток выбрать подходящее название мы остановились и решили переждать - наши головы явно нуждались в отдыхе - они уже были забиты короткими словами, как небольшие орфографические словари. Время было позднее, и мы, простившись с Геной, отправились на метро. Бориса с нами не было - он, как мы видели по размерам его записной книжки, был страшно обременен делами и убежал от Гены сразу после беседы с нами. Мы снова шли по Московскому, лил дождь, в черных лужах отражались яркие шары уличных фонарей, на крышах и фасадах домов горели разноцветные неоновые трубки, сплетенные в буквы и слова. - Да-а-а... Вот проблема, - сказал Витька, - название не придумать. Что мы там насочиняли? Перед нами на крыше одного из домов, стоявшего метрах в пятидесяти от метро, куда мы направлялись, горела красная надпись - "КИНО". - "Кино" - говорили? - спросил меня Витька. - Да говорили, говорили, еще когда сюда шли. - Слушай, пусть будет - "Кино" - чего мы головы ломаем? Какая, в принципе, разница? А слово хорошее - всего четыре буквы, можно красиво написать, на обложке альбома нарисовать что-нибудь... - Ну, если тебе нравится, то, конечно, можно... - Да не особенно-то мне и нравится, просто нормальное слово, удобное. Запоминается легко. Давай, Леша, оставим?.. - Ну давай, а то действительно - что мы, как болваны - кино, так кино. Не хуже, во всяком случае, чем "Аквариум". "КИНО".
Через два дня, вечером, после работы и учебы мы встретились с Борисом на станции метро "Василеостровская" и отправились в дом к Михаилу - Фану (не путать Фана - Фанштейна- Васильева с фаном - Владиком Шебашовым). Там нас ждали собственно Фан и Дюша - флейтист "Аквариума". Сева отсутствовал - сегодня у него был рабочий день, и он что-то там сторожил. Тропилло тоже не было, но Борис успокоил нас, сказав, что Тропилло и так согласился нас записать, безо всякого предварительного прослушивания. Фан разлил по разнокалиберным кружкам крепкий чай, и "Аквариум" приготовился нас слушать. Надо сказать, что мы с Витькой, как мне кажется, чувствовали себя более спокойно и естественно, поскольку уже привыкли к разного рода прослушиваниям и дебютам - почти полгода только этим и занимались, а вот "Аквариуму" явно в новинку было осознавать себя членами комиссии, принимающей работу молодых музыкантов, и их мучило бремя ответственности, свалившейся как снег на голову, - как бы не обидеть нас необъективными оценками, не выглядеть в наших глазах консерваторами, не пропустить чего-нибудь мимо ушей... Мы сыграли что-то около десяти песен, которые "Аквариум" сопровождал гробовым молчанием. Нам стало не по себе - такой реакции мы еще не встречали - Дюша и Фан неотрывно смотрели на нас, тараща изо всех сил глаза, а Борис беспрерывно курил Беломор и явно думал о чем- то своем.
- Ну вот, примерно в таком роде, - сказал Витька. - Да, вот так вот, все типа того, - сказал я. - Ну. как вам? - спросил Борис у своих товарищей. Дюша наконец ожил, лицо его приняло человеческое выражение, и он с облегчением произнес: - Да что говорить, это просто здорово! - Все это нужно писать, конечно, - поддержал Дюшу и Фан, поняв, что роль члена комиссии подошла к концу. - Я вам говорил, - улыбнулся Борис, потом повернулся к нам и спросил: "С названием вы разобрались?" - Я думаю, - ответил Витька, - "Кино". - "Кино", хм, хм, что-то в этом есть. - Да, - сказал Дюша, - неплохое название - ни к чему не обязывает. - Многоплановое, - сказал Фан.
Тут же был назначен первый день записи. Борис полистал свой деловой блокнот, помычал, потом предложил ближайший понедельник - через два дня. - С утра вы можете? - спросил он у нас. С утра мы не могли. Но смекнув, что такая возможность - сделать запись в студии, бесплатно, с хорошими музыкантам просто так в руки не дается, да и Борис ведь считает нас серьезными людьми - настоящими битниками, новыми романтиками, музыкантами и тратит на нас свое время, мы решили, что сможем. - Сможем, - сказал Витька. - Конечно, - сказал я. Все вместе мы вышли на улицу. Было еще холодно, но мы шли без шапок, ветер вертел у нас в руках гитары в тряпочных чехлах, Борис рассказывал нам про Игги Попа и Боуи, Дюша напевал припев Витькиной песни - "Просто хочешь ты знать, где и что происходит..." - потом у метро мы простились с "Аквариумом" - у наших друзей были какие-то бесконечные дела. В понедельник утром мы приехали с Витькой к "Сайгону", покурили на улице и вошли внутрь - здесь мы должны были встретиться с Борисом и поехать встудию. ... - Вы пунктуальны, - приветствовал нас Борис, стоявший за ближайшим к дверям столиком с пирожком в руке. - Ты тоже. - Ну, я в это время обычно завтракаю здесь. Мы взяли по традиционному маленькому двойному без сахара и присоединились к трапезе. Расправившись со слоеными пирожками и повторив еще раз по маленькому двойному кофе, мы вышли на Невский, сели на 22-й автобус и отправились в студию Тропилло - через Охтинский мост, через площадь Брежнева, вышли где- то на Охте. Борис подвел нас к серому четырехэтажному кирпичному зданию. Около дверей на облупленной стене висела большая стеклянная таблица - "Дом пионеров и школьников" номер такой-то, какого-то там района. - Вот и наша студия, - улыбаясь, сообщил Борис. Мы вошли в этот штаб охтинской пионерии, поднялись на последний этаж, прошли по длинному коридору до тупика, Борис толкнул рукой очередную дверь, она открылась перед нами, и Б.Г. сказал: - Ну, знакомьтесь. Мы вошли в знаменитую, правда, в довольно узких кругах студию, где родились все альбомы "Аквариума", в студию таинственного и неуловимого Андрея Тропилло. Несколько комнаток, выделенных под студию звукозаписи охтинским пионерам и школьникам, были завалены разнокалиберной полуразобранной и полусобранной аппаратурой - здесь, видимо, шел постоянный процесс обновления, из трех старых пультов собирался один новый, из одного длинного шнура - три коротких, на стенах висели гроздья микрофонов разных марок. Проходя по комнаткам, мы натыкались то на одинокий барабан без пластика, то на гитару без грифа, ноги попадали в капканы из гитарных струн, петли которых валялись там и сям на полу. Сама камера звукозаписи была, правда, в идеальном порядке, но мы увидели ее чуть позже, а пока мы встретили только хозяина этого местечка. Андрей Тропилло был одет в серые просторные брюки, висевшие мешком, войлочные домашние тапочки и какой-то серенький свитерок. Лицо звукорежиссера заросло усами, бородой и неопрятными сальными волосами, свисавшими на лицо и иногда закрывавшими умные, проницательные глаза. Прямо вслед за нами приехали Фан, Дюша и Сева. Все были в сборе, можно было начинать. - Вы барабаны пишете? - спросил Тропилло. - Да вообще-то надо бы, - начал Витька. - А-а-а, у вас барабанщика нет, - понял звукорежиссер. - Хорошо. Драм-машину хотите? - Драм-машину?.. - Витька, попробуй с машиной, - посоветовал Борис, - это будет интересно, ново и необычно. Новые романтики - новый звук. - Хорошо, давайте попробуем. Тропилло быстренько вытащил откуда-то драм-машину, и ею немедленно занялся Фан - мы с Витькой даже не подходили к такому чуду. - Ну, проходите в камеру, - пригласил нас Тропилло. Мы прошли в камеру звукозаписи - уютную, красивую, чистую и звукоизолированную. Там был полный порядок: стояли уже два стула, две стойки с микрофонами для нас и наших акустических гитар, лежали шнуры для наших электрических гитар, стояли барабаны для отсутствующего барабанщика... Мы настроили инструменты - Витька двенадцатиструнку, я - электрическую гитару, одолженную у Бориса. - Сегодня будем писать болванки. - Чего? - не поняли мы звукорежиссера. - Болванки, - повторил Тропилло. Он сидел в аппаратной, говорил нам в микрофон, что нужно делать, и мы видели его через небольшое застекленное окно. Рядом с Тропилло торчали головы Бориса, Дюши, Севы и Фана, который уже что-то выжимал из драм-машины - какое-то пшиканье, шлепанье и бряканье. - Бас пишем сегодня? - спросил Андрей у нас. - Бас-гитары нет, - печально ответил Витька. - Ладно, потом. Пишем акустику и вторую гитару. Рыба, играй подкладку, соло наложишь вместе с голосом. Поняли? - Поняли. - Ну, порепетируйте, отстроим заодно драм-машину. Мы никак не предполагали, что с драм-машиной у нас будет столько возни. Тогда мы впервые столкнулись с этой штукой и никак не могли удержаться в нужном ритме - все время улетали вперед. Все дело было в том, что машину было очень плохо слышно, и Витькина гитара забивала пшиканье этого аппарата, а когда возникала пауза, то выяснялось, что мы опять вылезли из ритма. Поскольку закоммутировать машину иначе было невозможно, то решение проблемы нашел Фан - он стал размашисто дирижировать нам из аппаратной, мы смотрели на него и кое-как записали несколько болванок, придерживаясь нужного ритма. - Ну все, на сегодня хватит, - сказал Тропилло. - Как, все уже? - удивились мы. - Ребята, мы уже почти пять часов пишем, пора заканчивать. У меня еще здесь куча работы. Через два дня продолжим. - Тропилло был категоричен. Как - пять часов? Мы посмотрели на часы: действительно, уже близился вечер. Я понял, что неделя, взятая в ТЮЗе за свой счет, никак не покроет время записи, да и Витькина справка - тоже. Нужно будет как-то выкручиваться. - Выкрутимся, - сказал Витька, поняв то, о чем я подумал. - Мы должны сделать эту запись.
Мало того, что Тропилло постоянно находился в состоянии самосозерцания, он еще был весь погружен в вечные и непрекращающиеся эксперименты. Когда мы собрались в следующий назначенный им день, он сообщил, что болванки писать пока не будем, что с этим переждем, а наложим недостающие партии на уже записанную основу нескольких песен и послушаем, что получится. - Надо чередовать приятное с полезным, - сказал он и зачем-то подмигнул нам. Мы тоже ему для чего-то подмигнули и отправились в камеру. У Витьки в руках на этот раз была бас-гитара, принесенная хозяйственным Фаном, я готовился играть соло. За два захода мы записали оставшуюся музыку к первой песне, потом с четвертого или пятого дубля Витька наложил свой голос, потом мы послушали то, что получилось, и Борис сказал: - Лешка, ты не против, если я наложу здесь еще одну гитару? - Пожалуйста, - сказал я. Потом он спросил у Витьки: - Витька, тебе не кажется, что здесь на рефрене нужно наложить еще несколько голосов? - Давай попробуем, - согласился Витька. - Да, да, да, - оживился Тропилло, - я тоже спою. И мы все вместе спели хором: "Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти". Борис при этом играл на гитаре, пущенной через ревербератор, дикое атональное соло, и в целом вещь получилась довольно мрачной. Дождь идет с утра, будет, был и есть, И карман мой пуст, а на часах - шесть. Папирос нет, и огня нет, И в окне знакомом не горит свет... Мы намучились с настройкой инструментов при наложении сольных партий - тюнеров у нас тогда еще не было, и при записи болванок гитары были настроены не по камертону. И теперь мы подтягивали и подтягивали струны, крутили колки и недовольно крутили головами. Времени на все это, включая девять или десять дублей записи, ушло опять очень много, и мы успели в этот день записать музыку без вокала еще к паре песен - и "смена" закончилась. После всеобщего перекура мы послушали еще раз "Время есть..." и пришли в восторг. Это понравилось всем - и нам, и Борису, и Фану с Дюшей, и даже Тропилло. Ему вообще-то трудно было угодить, но на этот раз нам это удалось, тем более, что в рефрене был явственно слышен его демонический голос.
Время нашей записи уже перевалило за две недели, а до конца было еще довольно далеко. Витька наконец решил, какие песни точно должны войти в альбом, и насчитал четырнадцать штук, а записано было еще только семь или восемь. Мы писали по новому методу Тропилло - блоками, по несколько песен, доводя работу над ними до полного завершения - с голосом, подпевками и всем остальным. Алексей Рыбин. Отрывок из книги "КИНО с самого начала"
Прислала Алена Кустовская