Для группы «Аквариум» 2012 год — особенный. С февраля длится тур по городам России и зарубежья, посвящённый юбилею группы. В Санкт-Петербурге Борис Борисович пригласил Hello! в святая святых — его творческую лабораторию. А поговорили мы о том, каково это — владеть умами 40 лет кряду, уже в Москве… Борис Гребенщиков: Я — мифический дед Влияние группы «Аквариум» не только на музыку, но и на культуру России колоссально. К юбилею команды в рамках интернет-проекта «Re: Аквариум» болеё сотни отечественных музыкантов записали кавер-версии песен Гребенщикова и выразили своё отношение к группе. В адрес БГ и прозвучало немало тёплых слов. Гребенщикова и «папой» называли, и патриархом, а его музыку Николай Фоменко для себя определяет как «внутренний гимн». Наиболеё образно высказался лидер известной екатеринбургской группы «Сансара» Александр Гагарин, представивший свою версию песни «Иду на ты» из фильма «АССА». «Всё очень просто, — пояснил Александр. — БГ — это как каша. Я с детства ем, во мне очень много каши. Поэтому БГ является частью моей молекулярной структуры. Я очень люблю зимнеё море, отъявленных негодяев преклонных лет в шляпе, канатную дорогу в Ялте, молодую Таню Друбич, книгу «Грань веков» Эйдельмана, фотоавтоматы, выдающие по четыре кадра сразу, да и весь фильм «АССА» вообще». К этому же можно добавить невероятное количество образов, связанных с Гребенщиковым, которые рождают вполне понятные ассоциации, — недаром Бориса Борисовича цитируют писатели, поэты и музыканты нескольких поколений. А у Виктора Пелевина или Татьяны Толстой ни один рассказ не обходится без тени БГ на заднем плане. Беседовать с Гребенщиковым одновременно и просто, и сложно. Он неизменно доброжелателен, и, кажется, нет вопроса, который бы вывел его из себя. Но он — человек особенный, живущий в собственной системе координат. Гребенщиков демонстрирует интерес к буддизму последние лет 20, по сути же он буддистом был всегда. К примеру, он не раз признавался, что не встречал в жизни ни одного плохого человека. Вот больных и заблудившихся — да, а плохих — нет. Размышлений на темы «кто виноват» и «доколе» он сторонится, являя смирение перед мировым злом. «Волки будут всегда, они необходимы, чтобы зайцы не теряли форму», — говорит он. В своих текстах Гребенщиков, пожалуй, болеё чем откровенен. Вместо того чтобы спрашивать его о политических взглядах, достаточно послушать сочинённую в 80-х песню «Этот поезд в огне», которую он записал снова в связи с возросшей актуальностью. О его отношениях с женщинами красноречиво расскажет нетленка «Сестра». А чтобы почувствовать, чем живёт Гребенщиков сегодня, можно послушать свежую песню «Расти, борода, расти». И последнеё препятствие в общении с БГ — это люди, которые то и дело здороваются с музыкантом, вклиниваясь в разговор, напоминают о себе, оставляют визитки или просто просят автограф. — Борис Борисович, вам, должно быть, непросто живётся — все узнают… — Нет, напротив. Мне кажется, что я живу в очень большой деревне. Иду по улице, все люди со мной здороваются. Это очень здорово, мне кажется, так оно и должно быть у всех людей. — Вы как-то говорили, что Лондон — едва ли не единственный пригодный для жизни город. Но почему-то по-прежнему живёте в Питере… — Я родился в Петербурге и живу там всю жизнь. Зачем жить где-то ещё? Большая часть моей жизни проходит в пути, а возвращаться домой я люблю в Петербург. Хотя и Москву всегда любил всем сердцем. — Вы живёте какой-то общественной жизнью? Вот Сокуров и Шемякин ратуют за сохранение исторического облика своего города… — Потеря своей истории равносильна уничтожению фундамента собственного дома. Уничтожение исторического облика любого города — преступление; жаль, что наши власти идут на это с такой охотой. Я по мере своих сил стараюсь сделать что-то, чтобы этому помешать. — Каким вам вспоминается лето 1972 года, когда, будучи студентом факультета прикладной математики ЛГУ имени Жданова, вы со своим школьным товарищем Анатолием Гуницким основали группу Аквариум. — Лето 72-го помню очень хорошо. Тогда я чувствовал себя человеком, который очень хочет научиться. Теперь я многое умею, но хочу уметь больше. И то, чему я хочу научиться как музыкант, композитор и поэт, значительно больше, чем я могу представить. Ощущение жажды и голода у меня осталось точно такое Со стороны то, чем вы занимались в начале 70-х в студии Андрея Тропило, основанной на базе Дома пионеров, напоминало развлечение, некий эксперимент. Но потом в ваших текстах слушатели находили тайные смыслы… — Никаких «тайных смыслов» не было тогда, нет и сейчас. Просто, создавая песню, я, естественно, вкладываю в все, что знаю. А для тех, кто этого не знает, незнакомое представляется тайной. Это не развлечение, это служение. А после того, как хоть раз получится слиться с музыкой и донести людям, хочется это делать все лучше. — А как же накопленный за 40 лет опыт — не помогает? — Опыт не помогает писать песни. Песня либо получается, либо нет, и с этим ничего нельзя поделать. Есть очень много людей, которые профессионально пишут песни, но я бы не стал касаться такого искусства даже кочергой. Потому что для меня это не песни, это поделки. Может, очень искусные, но поделки. А настоящая песня — это когда душа поет. Этого не подделать, это необъяснимое чудо. — Вас уже давно многие считают эдаким лидером поколения, патриархом и гуру. Вам не тяжело нести это бремя? — Нельзя забывать: чтобы быть учителем, нужно брать на себя ответственность за учеников. Я всему научился у музыки, музыкой же и возвращаю. И гуру становиться не собираюсь. — Ну, не скажите. Чулпан Хаматова рассказывала, что концерт, который вы недавно давали в пользу хосписов фонда «Вера», произвёл на сильнейшеё впечатление. Она даже плакала от нахлынувших на воспоминаний… Как думаете, почему сейчас не возникает таких харизматичных лидеров, групп, чьи песни стали бы своеобразным саундтреком к сегодняшней жизни? — Всему своё время. Когда это будет нужно, такие люди появятся. От музыки не уйти — пронизано ею. Вся Вселенная — это музыка. Под какие-то песни люди же танцуют сегодня, влюбляются, едут домой и на работу. У каждого поколения эти песни должны быть свои — и желательно такие, чтобы родителям от музыки детей становилось плохо. А уже потом у детей может возникнуть интерес к болеё широкому восприятию музыки. Что же касается группы «Аквариум», то я счастлив, что наша музыка оказалась важна для людей. О большем автор и мечтать не может. — Вы выступали в лондонском королевском Альберт-холле, в Кремле. О какой площадке, каком выступлении можно мечтать? — Список пафосных мест можно продолжать, но мне самому ближе всего выступления в маленьких клубах, когда мы со слушателями — практически одно целое, когда мы видим глаза друг друга. В следующем году мы надеёмся перейти в основном именно к таким концертам. — К 40-летию группы вы выпустили альбом «Аквариум XXI век». Из всей музыки, записанной вами в этом веке, вы отобрали 18 важных для вас песен. Выбор дался тяжело? — Это было очень просто. Для меня по-своему важна любая наша песня, но есть такие, от которых что-то замирает в груди. Вот такие я и выбрал. Получилось штук 30. Потом мы вместе этот список подкорректировали. — То есть вы не единолично решили этот вопрос. Всегда советуетесь с коллегами по «Аквариуму»? — А как иначе? Эти люди — моя семья, свидетели и участники самого важного, что происходит в моей жизни. — И что для вас самое важное? — Музыка, конечно, что же еще (смеётся). Хотя красота жизни важнеё. Впрочем, красота и есть музыка. — Тогда, если позволите, о второстепенном. Вы уже почти 22 года в браке, как вам это удаётся? — Ничего себе второстепенное… Это величайшеё из чудес. А советов я давать не умею. Я до сих пор чувствую себя влюблённым. — В ту, с кем прожили больше 20 лет? — Да. Я могу сказать, что сейчас я чувствую жизнь гораздо остреё, чем, скажем, лет 10 назад. Некоторые говорят, что жизнь после 50 только начинается. Все краски становятся ярче. В Индии жизнь разделяют на 4 этапа: до 25 лет люди всему учатся, до 50 — отдают обществу и миру долги, растят детей, после 50 — уходят из мирской жизни и начинают заниматься тем, ради чего они пришли на этот свет, — познавать себя и Бога. А уже после обретя гармонию, наслаждаются жизнью совсем по-другому. Мне эта концепция кажется очень симпатичной. — Но нельзя сказать, что ваша жизнь в очень укладывается, вряд ли до 50 лет вы отдавали долги… — Я отдаю так, как умею, — песнями. А что до жизни, то у нас с женой на двоих четверо детей. Да, я не слишком много проводил с ними времени, я всегда на гастролях. Но любить — я их люблю. — А вам не странно, что у вас уже внуки? У вашей старшей дочери Алисы — сын Алексей, у старшего сына Глеба — дочь Алиса. — Это не странно, другое дело, что я с ними почти не вижусь. И пока я веду кочевой образ жизни, так оно и будет. Я — мифический Борис Борисович, о чем бы вы ни говорили, с лица не сходит улыбка. Но невозможно же быть всем довольным. Какая мысль вас примиряет с действительностью? — Мы с действительностью сделаны из одного материала, поэтому находимся в хороших отношениях. Мне не надо с ней примиряться, мы с ней никогда не боролись. Вот мы сейчас сидим на улице в чудесном кафе, пьем чай, выглянуло Солнце, золотая осень, на площадке напротив играют дети. Это ли не подарок небес? Вот это и есть подлинное чудо! — Но не всегда же такая умиротворяющая картинка перед глазами. В виду не имеются дождь и прочие метеоусловия… — Да, конечно. Бывает разное. Но жизнь все равно подарок. — Такое непосредственное восприятие действительности свойственно чаще всего детям. — Просто люди по инерции привыкли думать, что это все будет длиться вечно. За этим днем будет другой, а там следующий, и так всегда. А ясное ощущение того, что все это в любую секунду может закончиться, заставляет все вокруг светиться ошеломляющими красками. — Время — ценнейший ресурс. Бели у вас появится в сутках лишний час или два, на что вы его потратите? Встретитесь с внуком или детьми? Или посмотрите фильм, который давно планировали? — Скореё, буду сидеть в студии — очень многое хочется сделать. Текст: Ирина Попович Опубликовано в журнале Hello! http://menestreli.ws/stati/akvarium/boris-grebenschikov-ya-mificheskiy-ded.html