2013 15 февраля. Пресс-конференция БГ перед концертом и после в гостинице "Турист" г.Гомель. Событие. Справочник

Борис Гребенщиков выступил в Гомеле и ответил на вопросы журналистов
В тот день, когда в Челябинске приземлился метеорит, в Гомеле произошло событие не менее потрясающее – на сцене ГЦК выступил Борис Гребенщиков. За несколько часов до концерта легендарный БГ пригласил в гостиницу прессу, где в почти домашней обстановке отвечал на вопросы простых смертных, расположившихся вокруг него на полу. Но самым большим счастьем для журналистов стало приглашение от Бориса Борисовича на еще одну пресс-конференцию – после концерта.

Концерт длился более трех часов, за которые музыканты успели не только сыграть божественные композиции, но и ответить на пришедшие в записках вопросы зрителей.

– Вы отмечали, что интервью с Вами считаете не слишком удачными и что не многие из них раскрывают Вас как человека. Расскажите, Борис Гребенщиков – какой он человек? Вы умеете быть агрессивным, плакать, смеяться?..

– Вы удивитесь, как много я умею. Но оценивать самого себя сложно, потому что для этого надо видеть себя со стороны. Боюсь, оценивать придется вам. А про интервью так отметил, потому что журналисты, как правило, не считают нужным до конца понять, что именно сказано, и публикуют отдельные куски, не очень связанные между собой. Поэтому когда читаю о себе, думаю: это человек явно сумасшедший. Печатают то, что я сам понять не могу. И чего я не говорил. Считают, что лучше понимают, что я хотел сказать.

– У вашего творчества грядет юбилей. Как вы собираетесь его отметить и придаете ли этому событию особое значение?

– Мне кажется, что юбилеям может придавать значение совсем никчемный человек, у которого ничего другого в жизни нет. Он отмечает 50 лет с тех пор как в первый раз сходил на горшок, 40 лет с тех пор как ему кто-то улыбнулся… Люди об этом пишут на плакатах, чтобы продать свои концерты. Мы не считаем, что это нужно. Потому что с тех пор мы сильно изменились. И я сильно изменился, с тех пор как родился. Я праздную то, что мы живые сейчас.

– Скажите, а когда было жить интереснее – в то время, когда было все запрещено, или сейчас, когда все есть, когда все можно.

– Представьте себе, что вы выходите на улицу, к вам подходит милиционер и бьет вас по лицу, а потом падаете в лужу – и он на вас наступает. Вы будете скучать по этому периоду?.. Я тоже не мазохист.

– Расскажите немного о программе, с которой приехали в Гомель.

– Но ведь людям, которые печатают афиши, нужно что-то написать, чтобы вы пришли? Мне все время объясняли, что нужно использовать названия типа «Аквариум. Стопудовые золотые хиты». «Домашний концерт» значит, что сегодня не будет трех барабанщиков, четырех басистов, духового оркестра, симфонического оркестра и всего остального. Мы будем играть небольшим составом. У людей во время концерта будет возможность писать записки и спрашивать у нас то, что захочется спросить. А мы, по мере сил, попытаемся максимально неполиткорректно ответить.

– Одна из самых известных цитат строк Ваших песен – «Рок-н-ролл мертв, я еще нет». Вам не кажется, что рок – сейчас одно из немногих живых явлений в нашей действительности?

– Прекрасно, но тогда придется считать, что наша действительность закончилась в 1959 году. Вам не приходило в голову, что слово «рок-н-ролл» во всех регионах, где оно употребляется, обычно означает стабильную степень музыки? Вы можете назвать кого-то, кто играет рок-н-ролл сейчас?

– Вы можете определить границу, где кончается «Аквариум» и начинается Борис Гребенщиков?

– Такой границы не существует, потому что я в этой жизни выступаю как куратор музыкального сообщества под названием «Аквариум». Без сомнения, он существовал до меня, он будет существовать после меня.

– Существовал такой проект «Аквариум International». Какова была его миссия, что с ним сейчас и появятся ли подобные проекты в будущем?

– Если мне не изменяет память, в русском языке слово «проект» значит что-то, что собирается быть. «Аквариум International» существовал, без сомнения, и он существовал бы еще долго. Но, к сожалению, перемещать 25-30 людей разной национальности оказалось несколько накладно. Я на этом потерял, честно говоря, все свои деньги, которые у меня тогда были.

– Играть музыку. А что, есть какая-то другая миссия у музыкальных коллективов?

– Блюз – магическая форма музыки, действующая на людей, которые ее придумали и играют по-настоящему. Для людей черных. На людей белой расы, как правило, эта музыка действует гробозагоняюще. С одним из лучших блюзовых гитаристов мира мы обсуждали, существуют ли белые люди, которые играют блюз и при этом чувствуют себя счастливым. Человек 20 нам пришло в голову, и опытным путем мы определили, что все они крайне несчастны.

– Что для Вас является главным условием того, чтобы гастроли прошли успешно? Теплая гостиница, комфортабельный транспорт?..

– Отношения внутри группы – это раз, хороший звук на сцене – это два.

– Я умею водить машину. У меня есть Джип Чероки, на нем я езжу всю жизнь.

– К кому из нынешних политиков Вы бы обратились с письмом?

– Об этом стоило спросить меня шестилетнего. С тех пор я писем политикам не писал...

– А как Вы оцениваете поступки Вашего коллеги Андрея Макаревича, который пишет открытые письма Главе государства?

– Я считаю, то, чем мы занимаемся, дает нам полную свободу. Если он хочет, может писать письма президенту. Он от этого не станет другим. Он останется таким, какой есть. И я люблю его таким, какой он есть.

– Ваше творчество и Ваша личность оказали огромное влияние на людей. Но ведь это огромная ответственность, огромное бремя... Легко ли быть БГ?

– Знаете, никогда не пробовал. Мне не приходится им быть. Когда я родился, у меня не было никакого имени. Потом мне его дали. Его дали в соответствии с какими-то моими качествами? Нет. Я живу под этим именем, но я БГ никогда не был. Потому что я был и оставался этим безымянным, который родился и которому навязали имя. Как и всем нам. Мы все живем под чужими именами. Мое творчество – это лучшее, что есть во мне. Но со мной это никак не связано. Вы же не будете судить о пчеле по качеству ее меда?

– Как Вы относитесь к критике Вашего творчества? Особенно, когда критикуют неглупые люди.

– Когда критикуют неглупые люди, всегда приятно читать. Потому что любая критика, которую стоит читать, поможет мне сделать то, что я делаю, лучше.

– Один журналист сравнил новый альбом Земфиры, который буквально вчера появился, с последним альбомом Ваенги. Согласитесь, очень нелестное сравнение...

– Об альбоме Земфиры я могу говорить, поскольку его сводил мой приятель, который и с нами работал. Большого сходства с тем, что делает Ваенга, я не заметил. А почему мы хотим быть фашистами и говорить, что это – хорошо, а это – плохо. Ведь кто-то Ваенгу слушает, и она им нравится. Почему одно должно быть хуже другого? Я думаю, что у всех могут быть свои предпочтения. В данный момент этому журналисту что-то стало поперек горла. Это его проблемы. Я думаю, нет смысла судить о ком-то по себе.

– Кто из белорусских исполнителей Вам нравится?

– Что нужно сделать, чтобы мир стал лучше – принять его несовершенство или попытаться в нем что-то изменить?

– Вы очень точно замечаете: чтобы сделать мир лучше, нужно принять его несовершенство. Таким образом Вы декларируете, что «лучше» зависит от взгляда человека.

– Среди музыкального окружения Вы встречали какой-нибудь коллектив, который находится с Вами на равных? Или Вы смотрите очень отстраненно и даже, может быть, сверху вниз на то, что происходит рядом?

– У меня нет никакого права смотреть сверху вниз, я смотрю ровно с той точки, где нахожусь. Но многое из того, что происходит в мире, мне не так интересно, как хотелось бы. Тем не менее в мире существует такое огромное количество музыки, что мне жаловаться не на что. Как я могу смотреть сверху вниз на музыку, которая превосходит все мои ожидания? Например, органная музыка Оливье Мессиана... И каждый из кусочков, которые написал Мессиан, стоит слушать и слушать. Потому что каждый из них значительно интереснее, чем вся поп-музыка, которая существует в данную секунду на Земле. Потому что она выходит за все границы. И такой музыки много. Просто стоит покопаться, чтобы ее найти. Если ограничиваться Ваенгой, Стасом Михайловой или даже Земфирой, то можно сказать: да, музыка стала скучная, раньше было лучше. Есть огромный массив музыки, и я капнул только первые 10 сантиметров, а он уходит вглубь на километры. Выясняется, что я могу смотреть не сверху вниз, а снизу вверх. Так я и делаю.

– Что Вам интересно из того, что происходит в мире, кроме музыки. Какое яркое событие Вам запомнилось? Может, отречение Папы Римского от престола или история с Pussy Riot?

– Я с папой Римским лично не знаком. История Pussy Riot – это история суда, которая полностью зависит от коррумпированных правительств. Мне это не интересно, мне это приходится знать. Вы же когда едете на автомобиле, разбираете, какой знак говорит: проезда нет, а какой – проезд есть. Ведь вы же понимаете язык знаков? Я так же, чтобы не попасть впросак, понимаю язык того, что происходит в мире. Я знаком с новостями. Они меня не очень интересуют. Но их надо знать для того, чтобы не поехать туда, куда ехать не надо.

– А по каким каналам к Вам приходят новости? Читаете в Интернете? Друзья рассказывают?

– У меня нет ни одного друга, который интересовался бы новостями. Новости можно получить в Интернете из любых источников, и я могу сравнивать. Если мне не нравится стиль, в котором пишет Лента.ру, я могу пойти на любой другой сайт на любом языке и увидеть, что на самом деле происходит. Если есть 10 точек зрения, можно прийти к какому-то выводу. А сравнивая одну с ней же самой, ни к какому выводу не придешь, и всю будешь жрать г..но, которое дают дяди, которые хотят, чтобы ты был скотом. Чтобы потом продавать тебя, как скота.

– А вы когда-нибудь пробовали засовывать голову в туалет? Зачем лезть туда, где кроме нечистот ничего нет?

– Если бы я знал, что это такое и как оно берется, я бы сам себя изнасиловал, наверное. И все время, каждую секунду своей жизни в нем находился бы.

– Как Вы успеваете столько всего сделать?

– На чтение книг, на хождение по музеям, на переводы книг, которыми я занимаюсь, на написание передач «Аэростат», написание новых песен… на общение со своими близкими…

– Вы записывали песни в славянских традициях, создавали какие-то буддистские вещи, безумный авангард. Сейчас у вас наступил новый период?

– Очень больной вопрос. Потому что мы так много в последние годы уделяем внимания концертам, которых становится все больше, их география расширяется... Каждый месяц приезжаем в города, в которых не были. Нам давным-давно не до новых материалов. Это меня гложет и мучит каждый день, постоянно – с утра до ночи. У нас сейчас есть несколько новых вещей. Если бы мы перестали играть концерты, сели бы в студии, начали ими заниматься – то через полгода получили бы результаты. У нас есть альбом неизданных песен, собранных за последние несколько лет, который мы начинали, бросали – потому что не было времени. Но этот альбом лежит, и он даже не один. Есть то, с чем мы работаем в данный момент – это альбом песен 70-80-х годов, которые по разным причинам не были записаны и изданы тогда. Их мало, но они есть. Мы хотим эту штуку сделать и издать мини-альбом. А когда наберется материала на по-настоящему новый альбом, мы начнем его записывать. С моей точки зрения, это должен быть новый альбом. Не то, что мы делали последние 12 лет, а что-то другое.

– А почему Вы отдаете время концертам, вместо того чтобы заняться творчеством?

– Потому что люди просят. Я отдаю себе отчет в том, что мы будем давать концерты не так долго. Потому что мне 59 лет. Это не 18. В какой-то момент у меня перестанет получаться. Пока я могу, буду это делать.

– Вы можете отметить город, помимо Москвы и Питера, который Вам наиболее запомнился по энергетике?

– Мы недавно сыграли два концерта в Санкт-Петербурге, и они были принципиально разные, как будто это два города в разных концах России. Так что раз на раз не приходится. И таких городов, которые мне очень понравились, десятки. Ближе к сотне.

– Существуют целые сообщества, цель которых – разъяснение Вашего творчества. Вы сами себе можете объяснить, как Вы написали ту или иную вещь?

– Нет. Очень многие вещи невозможно объяснить. Я не могу объяснить и то, как пишет Гомер. Кто-нибудь пробовал объяснить сонеты Шекспира?.. Есть люди, которым необходимо толковать, которые самоутверждаются толкуя. Если им это нравится – хорошо.

– Как вы относитесь к ненормативной лексике в песнях? Вы ведь исполнили песню «Нас с тобою на..ли».

– Это не моя песня. Однажды я ее спел дома у моего друга, который был послом России в Индии. Ко мне подошли два мужчины, которые были обслугой посла, и сказали спасибо за эту песню. Они прошли весь Афган, и заметили, что более правдивой песни о войне нет. Я отношусь к этой песне с уважением. Если людям она нужна такая – хорошо. Я не пою эту песню на концертах, но рад, что ее записал. А что касается ненормативной лексики… Есть люди, которые умеют говорить на языке своей родной страны. В силу отсутствия воспитания и принадлежности к определенному социальному классу не считают нужным изъясняться иначе.

– Я умею (Смеется). Я умею очень многое. Но мне кажется, что могу то же самое сказать другими словами.

– Вы поддерживаете какие-нибудь отношения с Митьками?

– Митьков не существует. Они официально распустили сами себя и очень плохо относятся друг к другу. Теперь они начинают драть друг с друга деньги. Хотя некоторые из них остались чистыми сердцем.

– Я не очень понимаю, что такое вера. Я понимаю, что такое знание. Станете ли вы верить в то, что дважды два – четыре?

– Сегодня ехал к вам, не спал в поезде, потому что писал очередную передачу «Аэростат», правил какие-то интервью, читал. Поэтому отдыхал, когда приехал. Позавтракал, упал в кровать и спал два часа.

Я очень хочу попасть на фестиваль оперы Брегенц в Австрии.

– Как Вам творчество белорусской группы «Ляпис Трубецкой»?

– Мне, к сожалению, совершенно оно не близко и не до конца понятно. Это для людей другого склада. Так же, как группа Ленинград, – к ним отношусь, по идее, очень хорошо. Но могу выдержать ровно пять секунд. Потом мне становится тошно.

– Это может быть кто угодно вообще. Неизвестный человек в комментах может написать, что вчерашний концерт был г..но, – и я начинаю думать, что пора перестать давать концерты.

– Песня всегда создается без моего участия. Я просто помогаю ей записывать саму себя. Меня песня не спрашивает совершенно. Если я попытаюсь написать песню, выйдет абсолютная чушь.

БГ ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ИЗ ЗАЛА, ПРИШЕДШИЕ В ЗАПИСКАХ

– Что для Вас важнее – пространство или время?

– И то и другое – иллюзия. Более того, и то и другое – перетекают одно в другое. И то и другое важно как иллюзия.

– В какую историческую эпоху, кроме Индии времен Будды, Вы бы хотели попасть в качестве туриста?

– Мне настолько нравится сейчас и здесь, что я не представляю, куда бы хотел попасть...

– Что Вы больше всего цените в человеке – мужчине, женщине, ребенке?

– Когда Вы выступите в западном городе Беларуси – Бресте?

– Когда из Бреста придет приглашение. Без приглашения мы приехать абсолютно не можем. Вот мы приедем со всем этим на вокзал – и что?

– Песню «Я не могу больше пить» мы не сможем сегодня сыграть по морально-этическим причинам. Потому что я могу.

– Элементарно, Уотсон. Счастье – это когда над человеком перестает довлеть осознание его собственного Я, которое на самом деле – демон. Наше Я – это то, что заставляет делать все ненужные поступки. Все грехи совершает человек только оттого, что у него есть Я, которое его подзуживает: «Сделай вот это, а то ты будешь хуже, чем тот». Когда человек на секунду освобождается от гнета своего Я и чувствует себя просто божьим существом, вот это счастье. Те из вас, кто ходит в церковь, хорошо знают это чувство. Оно наступает между исповедью и причастием.

– О своих корнях я толком ничего не знаю. Сейчас в Петербурге меня ждет человек, который якобы раскопал мои корни, но я пока еще с ним не встречался. Родители у меня были замечательные, тем более мама.

– Кого из белорусских музыкантов Вы знаете?

– Никого, честно говоря. Я говорил сегодня журналистам, что если вы мне каким-то образом передадите интересные записи белорусских музыкантов, я с удовольствием не только их послушаю, но даже по радио проиграю. Если мне понравится.

– Сравнивая «Битлз» и «Песняров», могу сказать, что «Битлз» лучше.

– Я не очень хороший специалист по наркотикам – в смысле религии.

– Жить для себя – значит всех остальных не замечать. Боюсь, это просто физически невозможно. Так что мы всегда живем для других. И только в этом радость и есть. Это как заниматься любовью: с собой не так интересно.

– В Индии я уже два года не был. Пока даже не представляю, когда там появлюсь... Есть семь священных городов Индии, о которых вы можете прочитать у нас на сайте.

– Какой эпизод Вашей жизни Вам хотелось бы пережить снова?

– Боюсь, что такой власти никому не дано, поэтому я об этом и не думаю. По-моему, честно говоря, нет ничего вреднее, чем придумывать себе то, чего нет. Когда то, что есть, бесконечно, и с этим можно делать все.

– Считаете ли Вы себя королем советского рока?

– Нет, я не считаю себя королем «советского рока». «Аквариум» возник как прямое отрицание всего советского. «Советское» – страшное слово. Не забывайте, что именно Советы подписывали расстрельные приказы и расстреливали наших с вами родственников. Мы не советские, не короли, я даже не уверен про рок. По-моему, мы играем что-то другое…

– Сегодня утром под Челябинском упал метеорит. Будет еще один в одиннадцать ночи. Что делать?

– Думаю, сегодня в Челябинск ехать не стоит.

– Папа Римский отрекся от престола. (выкрик из зала)

– Ребята, вы уверены, что мы имеем отношение ко всему, что происходит на земле?

– Потому что люди находятся на разных ступенях сознания. И далеко не все хотят пробудиться. Все на земле просто, если вы захотите. Если не захотите – это не то что сложно, это просто невозможно. Все зависит от желания каждого из нас.

– Смысл жизни в том, чтобы реализовать находящуюся в нас частицу Бога. Не зря сказано, что человек создан по образу и подобию Божьему. Это не значит, что Бог такой же, как мы. Это значит, что природа человека такая же, как у Бога. Во всех нас есть эта божественная искра, о которой сказано в Евангелие и всех священных книгах. Смысл жизни в том, чтобы из потенциала перевести ее в реальность. Вот и все.

– Как Вы узнали о гибели Цоя и смерти Науменко?

– Мне сказали. Как еще? Мне позвонили и сказали – и в том и в другом случае.

– Хочется ли Вам заменить в своих песнях какие-нибудь строки, глядя с позиции сегодняшнего дня?

– Я всегда пою именно то, что мне хочется сейчас. Если мне хочется что-нибудь заменить, я меняю. Но, как правило, там все написано точно.

– Если верить официальному сайту «Аквариума», Ваш концерт в Гомеле должен был произойти в декабре прошлого года, но внезапно перенесся. Как Вы узнали, что я болел в тот момент?

– Вы задаете очень важный вопрос. Дело в том, что этот феномен описан Карлом Густавом Юнгом, и он называется «синхронность».

Минувшая пятница стала для меня одним из самых запоминающихся и ярких дней за последний год. В то время, как Twitter взрывался от сообщений о суровом челябинском «дожде», я готовилась к пресс-конференции с Борисом Гребенщиковым. Журналисты собрались в гостинице «Турист», где и была назначена встреча с известным музыкантом.

«Я Вам не помешаю?» – тихо спросил Борис Борисович, сразу же расположив к себе собравшихся представителей СМИ. Эта фраза и царившая домашняя атмосфера задали весьма доброжелательный и душевный тон беседе. А затем все присутствующие получили персональное приглашение от Бориса Гребенщикова посетить его концерт. Но и это ещё не всё...

После трёхчасового концерта, который закончился примерно в 22.00, Борис Борисович позвал журналистов пообщаться с ним ещё. И целый час мы вновь наслаждались беседой с легендарным человеком, с которым было очень просто и легко разговаривать.

Сегодня – о том, что запомнилось больше всего после проведённых 5-ти часов в компании с умным, интеллигентным, невероятно приятным Борисом Борисовичем Гребенщиковым.

– Ваша личность и творчество оказали огромное влияние на людей. Легко быть БГ?

– Никогда не пробовал. Мне не приходится им быть. Когда я родился, у меня не было имени, потом мне его дали, но уж точно не в соответствии с какими-то моими качествами. Назвали Борисом Гребенщиковым, затем я скатился до БГ и живу под этим именем, но БГ я никогда не был, а всегда оставался этим безымянным, которому навязали имя. Как и всем нам. Мы все живём под чужими именами.

Моё творчество – лучшее, что есть во мне. Но со мной это никак не связано. Вы же не будете судить о пчеле по качеству её мёда?

– У вас в этом году Юбилей. Придаёте ли этому событию какое-то особое значение?

– Мне кажется, юбилеям может придавать значение только совсем никчемный человек, у которого ничего другого в жизни нет. Он отмечает 50 лет с тех пор, как первый раз сходил на горшок, 40 лет с тех пор, как ему кто-то улыбнулся. Я праздную то, что мы сейчас живые.

– Борис Борисович, одна из самых известных строк Ваших песен – «Рок-н-ролл мёртв, я ещё нет». Вам не кажется, что рок-н-ролл – сейчас одно из немногих живых явлений в нашей действительности?

– Прекрасно, но тогда придётся считать, что наша действительность закончилась в 1959 году. Вы можете назвать кого-то, кто играет рок-н-ролл сейчас?

– Вы можете определить границу, где кончается «Аквариум» и начинается Борис Гребенщиков?

– Такой границы нет, потому что я в этой жизни выступаю как куратор музыкального сообщества «Аквариум». Без сомнения, оно существовало до меня и будет существовать после.

– Кто из белорусских исполнителей Вам нравится?

– А творчество белорусской группы «Ляпис Трубецкой»?

– Мне, к сожалению, оно совершенно не близко и не до конца понятно. Это для людей другого склада. Так же, как группа Ленинград, – к ним отношусь, по идее, хорошо, но могу выдержать ровно пять секунд. Потом мне становится тошно.

– Вы встречали какой-нибудь музыкальный коллектив, который находится с Вами на равных, или Вы смотрите скорее сверху вниз на то, что происходит вокруг?

– У меня нет никакого права смотреть сверху вниз, я смотрю ровно с той точки, где нахожусь. В мире существует огромное количество музыки, так что мне жаловаться не на что. Как я могу смотреть сверху вниз на музыку, которая превосходит все мои ожидания? Например, органная музыка Оливье Мессиана. Её стоит слушать и слушать, ведь она интереснее, чем вся поп-музыка, которая существует в данную секунду на Земле, она выходит за все границы. И такой музыки много. Поэтому выясняется, что я могу смотреть не сверху вниз, а снизу вверх. Так я и делаю.

– Песня всегда создаётся без моего участия, она меня не спрашивает. Если я попытаюсь написать песню, выйдет полнейшая чушь.

– Как Вы относитесь к критике Вашего творчества?

– Когда критикуют неглупые люди, всегда приятно читать, потому что такая критика помогает мне делать лучше то, что делаю. Но мне важно мнение и абсолютно неизвестного человека, который в комментариях написал, что концерт был г..но, и я начинаю думать, что пора завязывать с гастролями.

– Что для Вас является главным условием успешных гастролей? Может быть, тёплая гостиница, комфортабельный транспорт?

– Отношения внутри группы – это раз, хороший звук на сцене – два.

– Раньше Вы записывали песни в славянских традициях, создавали какие-то буддистские вещи, авангард. А сейчас у вас новый период?

– Больной вопрос. Мы настолько много в последние годы уделяем внимания концертам, их география постоянно расширяется, каждый месяц мы приезжаем в города, в которых не были ни разу. Нам уже давным-давно не до новых материалов. И это меня постоянно мучает.

У нас есть несколько новых вещей. Если бы мы перестали играть концерты, сели бы в студии, начали ими заниматься – через полгода получили бы результаты. Когда накопится много материала, мы обязательно сделаем новый альбом. Это будет принципиально другое, не то, что мы делали последние 12 лет.

– А почему Вы уделяете столько внимания концертам, вместо того чтобы вплотную заниматься творчеством?

– Потому что люди просят. Я отдаю себе отчёт в том, что мы будем давать концерты не так долго: мне 59 лет, это не 18. В какой-то момент у меня просто перестанет получаться. А пока я могу, буду это делать.

– Нет, некому дачей заниматься. Я её продал после того, как два года не был там.

– Сегодня ехал к вам, в поезде не спал, потому что писал очередную передачу «Аэростат», правил какие-то интервью, читал. Отдыхал, когда приехал. Позавтракал, упал в кровать и спал два часа.

– Я очень хочу попасть на фестиваль оперы Брегенц в Австрии.

– Борис Борисович, как Вы боретесь с ленью?

– Но есть же какие-то методы, благодаря которым Вы так много успеваете?

– На что Вам постоянно не хватает времени?

– На чтение книг, хождение по музеям, на переводы книг, написание передач «Аэростат», запись новых песен, на общение с самыми близкими.

– Если бы я знал, что этот такое и откуда оно бёрется, я бы в состоянии вдохновения находился бы каждую секунду.

– К кому бы из нынешних политиков Вы бы обратились с письмом?

– Об этом стоило спросить меня шестилетнего. С тех пор я писем политикам не писал. Я кажусь вам полным дебилом?

– Что надо сделать, чтобы мир стал лучше – принять его несовершенство или попытаться в нём что-то изменить?

– Вы очень точно замечаете: чтобы сделать мир лучше, нужно принять его несовершенство. Таким образом, Вы декларируете, что «лучше» зависит только от взгляда человека.

– Скажите, а когда было легче жить: в те времена, когда всё было запрещено, или сейчас, когда всё есть и всё можно?

– Представьте себе, что вы выходите на улицу, к вам подходит милиционер и бьёт вас по лицу, а потом вы падаете в лужу, и он на вас наступает. Вы будете скучать по этому периоду? Я тоже не мазохист.

– Откуда Вы узнаёте новости? Из Интернета или друзья рассказывают?

– У меня нет ни одного друга, который интересовался бы новостями. А вообще, новости можно получить в Интернете из любых источников, чтобы сравнивать. Если мне не нравится стиль, в котором пишет Lenta.ru, я могу пойти на любой другой сайт на любом языке и увидеть, что на самом деле происходит. Если есть 10 точек зрения, можно прийти к какому-то выводу. А сравнивая одну с ней же самой, ни к какому выводу не придёшь.

– Что Вам интересно из того, что происходит в мире, кроме музыки. Какое яркое событие Вам запомнилось? Отречение Папы Римского от престола или история с Pussy Riot?

– Мне это не интересно, мне это просто приходится знать. Вы же когда едете на автомобиле, разбираете, какой знак говорит: проезда нет, а какой – проезд есть. Ведь вы же понимаете язык знаков? И я, чтобы не попасть впросак, понимаю язык того, что происходит в мире. Я знаком с новостями, но сказать, что они меня очень интересуют, не могу. Однако знать их надо хотя бы для того, чтобы не поехать туда, куда ехать не надо.

– А вы когда-нибудь пробовали засовывать голову в туалет? Зачем лезть туда, где кроме нечистот, ничего нет?

– Но что-то же должно быть в телевидении хорошее?

No documents found

У Вас есть что сообщить составителям справочника об этом событии? Напишите нам
Хотите узнать больше об авторах материалов? Загляните в раздел благодарностей