20 мая 2008 (вт.) 19:30, Санкт-Петербург, книжный магазин Буквоед на Восстания - Лиговский пр., 10 (в здании гостиницы "Октябрьская"). Живое интервью "Дорога домой" с Севой Гаккелем О поиске своего пути в жизни расскажет известный музыкант, продюсер, автор книги "Аквариум как способ ухода за теннисным кортом ", основатель знаменитого в 90-х годах андеграундного клуба "ТаМтАм".
фото www.shadrin.net Созвучие Гаккеля
Всеволод Гаккель человек-легенда. Многие до сих пор числят его в группе "Аквариум", хотя Сева в ней не играет уже 20 лет. Почти десять лет назад музыкант выпустил книгу "Аквариум как способ ухода за теннисным кортом", в которой рассказал о главных событиях своей жизни. Книжный магазин "Буквоед" при содействии журнала "Фома" организовал встречу Всеволода Гаккеля с читателями, на которой редактор "Выходного" Игорь Шнуренко взял у него живое интервью. Ощущаете ли вы принадлежность к какому-либо поколению? Если да, то в чём его отличие от тех, кто был до вас и после вас? - Я принадлежу к поколению хиппи, шестидесятников. Это было первое послевоенное поколение, которое в конце 60-х - начале 70-х годов впервые взяло в руки музыкальные инструменты. Первый ключевой момент в моей жизни наступил, когда я в шестом классе школы впервые услышал песню “Биттлз” Help. С тех пор вся моя жизнь шла под знаком рок-н-ролла. “Битлз” имели большое значение для нас в первую очередь потому, что они делились невероятной радостью, которая ощущается и по сей день Это ощущалось в каждой песне, особенно во времена моей молодости. То, что я услышал у “Битлз” – это нечто абсолютное. Радость, сопряжённая с печалью – голос Джона Леннона даже в самых жизнерадостных песнях звучит печально. А в 1975 году я встретил юношу по имени Боб и получил от него приглашение присоединиться к группе "Аквариум". И в последующие почти 15 лет, моя жизнь протекала под этим знаком. Какие книги, люди, события повернули вашу жизнь? - О книгах я бы не стал разглагольствовать, в своей жизни я не так много читал. В основном мне сопутствовали звуки, музыка, и моими учителями были люди, которые меня окружали. Я практик, привык всегда что-то делать и учиться. В 1970-е годы именно в Ленинграде накапливалась энергия, которая привела к некоему пассионарному толчку, который постепенно сошел на нет. Можно ли ожидать в будущем подобного? - Я не думаю, что это было только в Ленинграде. В 1960-е годы весь мир стал меняться, и стал другим. Нашему поколению повезло – оно было первым, которое столкнулось с чем-то, чего не было раньше. Мы выросли в то время, когда нам пытались навязать систему ценностей. Будучи молодыми, мы категорически с этим не соглашались. Я считаю, что молодой человек, взрослея, сам способен определиться с тем, что ему близко, и как бы он хотел свою жизнь построить. Ваше поколение очень хотело изменить жизнь к лучшему, но удалось ли это? - Безусловно, это было прекрасное время, но утопическое. Мир менялся, но не все перемены стали позитивными - я говорю только о музыке. Постепенно всё зашло в тупик, и все прекрасные идеи подчинились шоу-бизнесу. Люди быстро простились со своими идеалами. Я считаю игру нашего поколения проигранной. В Копенгагене есть коммуна хиппи, основанная в начале 1970-х, под названием "Христиания". На мой взгляд, этот эксперимент потерпел полную неудачу. Коммуна, правда, не стала коммерческим предприятием, но за ней прочно закрепился имидж места торговли лёгкими наркотиками. Я часто бывал в Берлине в то время, когда рухнула стена. Весь центр города был захвачен анархистами, повсеместно обустраивались сквоты. Это вызывало и восторг и ужас. В то время я уже не жил так, как жили эти люди, но я их ещё понимал. В середине 80-х "Аквариум" для многих был духовным стержнем, и вдруг, в одно мгновение, когда "Аквариум" вышел на концерты на больших площадках, его духовное влияние стало пропадать. Было ли внутри группы сопротивление коммерческой стороне, наступающим временам - или все охотно бросились зарабатывать? - Для меня это была одна из основных причин, по которой я расстался с группой. Я считал, что самое главное – это романтическое отношение к тому, что ты делаешь, что к сожалению, возможно только в юности. Играя в группе, я приобрел навык свободно музицировать на уровне музыканта-любителя. Люди, извлекая звук, пользуются понятием "игра". Это замечательное, увлекательное занятие – играть. Я получал удовольствие в основном оттого, что мы играли дома. Поскольку система не позволяла относиться к этому, как к работе, то это было свободное музицирование, которое иногда выносилось на суд зрителей. Жизнь и отношения в группе – это для меня неповторимый опыт, с которым я не соприкасался больше, даже когда у меня появилась семья. Люди встречаются, что-то делают, получают совместный опыт, не буду пышно называть это творчеством, и через некоторое время на это начинают реагировать люди. Это самый важный момент, когда что-то происходит, что точно ты ещё не знаешь, но этот момент отчётливо ощущаешь. Что касается "Аквариума", сейчас существует группа, которая называется так же, как и 35 лет назад, несмотря на то, что сменилось уже несколько составов. На мой взгляд, группа – это не оркестр, а это то, что складывается, сочленяется и таковым остаётся. Та группа, в которой я играл почти 15 лет, не имела субординаций, и среди нас не было композитора Гребенщикова. Мы были близкими друзьями, и в этом заключалась формула группы. Когда закончились эти отношения, пропал смысл существования самой группы. Мы перешли в класс рабочих, мы все могли стать профессионалами, но им стал только Боб. Вы ещё прикасаетесь к своему инструменту или ваше творчество уже закончилось? - Творчество закончилось, но я вращаюсь в музыкальных кругах. Несколько лет назад, Женя Фёдоров пригласил меня играть в своём оркестре, который называется "Оптимистика". В этом проекте принимают участие музыканты из групп : “Tequilajazzz”, “Markscheider Kunst“, “Сплин”, “Ленинград”, “Spitfire”. Я являюсь небольшим седовласым довесочком. Не могу справиться с искушением выходить на сцену, и иногда с ними выступаю. Клуб "ТаMtAm" дал продолжение идее, что группа – это нечто большее, чем музыка. Интересно, имели ли вы перед глазами идеальный образец? - В конце 1980-х я побывал Нью-Йорке и понял, чего нам не хватает. Наши группы, даже любительские, обрели к тому времени какую-то пафосность. Группы, по сути камерные, стали достоянием толпы. Клуб, который мы организовали, был для молодых людей уже другого поколения, которым в то время было по 18-20 лет. Мы дали им возможность свободно самовыразиться. Эталоном отношения к музыке, которого я не видел в наших группах, для меня стала группа “Sonic Youth”, сочетающая в себе невероятную мощь, раскованность, расслабленность и отсутствие пафоса и работы на публику, то есть музицирование в чистом виде. Те группы, которые играли в "ТаMtAm’е" принимали эту альтернативную идею, предложенную мной. Идея "Там-там’а", быть может, появилась слишком рано, если бы клуб появился в наши дни его бы ждала другая судьба? - В 1991 году происходила революция. Это были времена полной анархии и реальной смены строя. Никому не было понятно, что будет дальше. А тому поколению необходимо было выживать в тех условиях, в которых они оказались. Мы оказались единомышленниками. Уклад клуба строился так, что он сильно отличался от того, что происходит в стране, и отличался от других клубов, коих практически и не было - просто не было. По слухам, в "ТаMtAm’e" иногда проводились облавы милицией, по причине распространения наркотиков. Если это правда, то как вы справлялись с дилеммой: "Хотелось как лучше, а получилось как всегда"? - "ТаMtAm" был тем местом, в которое молодые люди могли просто прийти, даже если там ничего не происходило. Когда клуб появился, на концерты приходило по 300-400 человек. И, естественно, контингент был разным. Обыватель, заходя туда, шарахался от того что он видел, уходил и никогда больше не возвращался. Если бы моя юность пришлась на то время, я непременно ходил бы в такое место, и, может быть, мне не удалось бы избежать наркотиков. В то пограничное время в стране был полный хаос, и к сожалению, наркотики являлись неотъемлемой частью жизни того поколения. И конечно же, мы ими не торговали, но милиция устраивала там регулярные рейды и обыски. Как вы относитесь к идее возрождения Рок-клуба? - Я состоял в Рок-клубе исключительно как участник ”Аквариума”. То есть я не участвовал собственно в жизни клуба, а в последствии, моя альтернативная деятельность и вовсе пошла вразрез с идеей Рок-клуба. На очередное празднование дня рождения Рок-клуба пришли две разные возрастные категории, между которыми пропасть. Седовласые пятидесятилетние дяденьки и 18-летние юноши и девушки, которые пришли на группу "Сплин" и понятия не имеют ни о каком рок-клубе. Несмотря на это, хорошо, что Рок-клуб возрождается – прекрасно, если в городе будет ещё одна площадка, на которой молодые музыканты смогут реализовать свой потенциал. В "ТаMtAm’е" царила абсолютная анархия, в то время, когда у системы не было средств и сил для контроля, как это было в случае с Рок-клубом. Сейчас другая экономическая ситуация, наступило жесткое время, и любой клуб в первую очередь должен быть рентабельным коммерческим предприятием. Основав "ТаMtAm" вы дали шанс в те годы сформироваться многим группам. Вы сейчас следите за их творчеством? - Нет, я не наблюдаю за тем, что происходит сейчас, у меня нет на это физических сил. В временя "ТаMtAm’f" я, по жизни "экологически чистый" человек, свободный от много, вынужден был 5 лет дышать чистым табаком, и для меня сейчас любой поход в клуб сопряжён с колоссальным стрессом. Но я сохранил близкие отношения со многими группами. У меня много друзей, которых я приобрел в то время. Мы по-прежнему охотно общаемся, как правило, они приезжают ко мне на теннисный корт. Как вы пришли к вере, и что она вам дала? - Я был крещен в детстве. У меня была глубоко верующая мать, она была почти слепая и мне приходилось в течение долгих лет водить её в церковь. В юности стал носить крест. Лет в 30 я ощутил себя христианином, для меня это было ощущение найденного источника жизни. Но следующие 20 лет моя дорога не вела к храму. Все надежды в своей жизни я связывал со своей семьёй, а когда семья неожиданно рухнула, я понял, что у меня осталось не так много времени, и пора привести свою жизнь к знаменателю. Можно ли заниматься генной инженерией, оставаясь православным? Можно ли делить жизни на полочки или нужна целостность? - Я сравнительно недавно ступил на путь веры и мне трудно судить. Пусть человек сам ответит на этот вопрос, идя по своему собственному пути. Мне пока не удаётся достичь этого. Я до сих пор участвую в организации рок концертов, на которых выступают порой очень даже не православные музыканты. Получается, я этому потворствую. Наверно, я нахожусь в противоречии с верой. Есть ли такое явление, как православный рок? Как вы относитесь к группам, которые позиционируют себя как верующие? - Я считаю, что если музыкант верует, он не станет прямо проповедовать со сцены. Вера – это тот знаменатель, который обретает человек, а церковь даёт ему систему координат. Часто вам приходится сталкиваться с агрессией? - Довольно часто. Более того, я сам часто реагирую агрессивно. Это мой порок. Я надеюсь, мне удастся от него избавиться. Наша агрессия – это наша гордыня, которую надо в себе пересиливать. Какое у вас складывается положение в семье? - У меня была семья, которая распалась, к сожалению, на идеологической почве. С матерью моей дочери мы оказались несовместимы. Но я дорожу своими отношениями с дочерью и пока я ей нужен, все свободной время, коего у меня предостаточно, я готов проводить с ней. Действительно ли именно для рокеров характерны поиски веры? - Я считаю, что люди наделили некоторых рок-музыкантов бременем, которым не стоило их наделять. Ничего особенного нет в том, что кто-то стал чуть заметнее остальных, написал песни, которые стали важными для свого поколения. Поиск Бога всегда был свойственен рок-н-ролльной среде. Взять тех же "Биттлз". Отчасти, это идет от желания музыкантов обрести к себе отношение более серьёзное, чем они заслуживают. В этой среде, многие музыканты считающие себя христианами, приходя к вере, по сути являются скорее протестантами, нежели православными, потому что для молодого человека обычное дело – самому себе списывать грехи. А рок-н-ролльный образ жизни предполагает некую греховность. Почему-то считается, что рок-музыкант должен быть татуированным, с ирокезом на голове и подтверждать пресловутый слоган: "Sex, drugs and rock`n`roll". Мне, по счастью, удалось пройти по этому пути с малыми потерями и удалось много избежать. И вообще я не музыкант, в том смысле, что я легко могу жить без музыки. Правда, в то время, когда для меня это было важно, играя со своими друзьями, на очень не характерном для этой среды инструменте, мне удавалось достичь редкого созвучия. На каких теннисных кортах вы обитаете, или это секрет? - Никакого секрета в этом нет, один раз я даже об этом написал книгу. Но я не писатель – просто я словоохотлив и не справился с искушением избавиться от того, что еще удерживала память. Это испортило мои отношения с 90% людей, которых я считал своими друзьями. Но не в теннисе дело, теннис всего лишь предлог. На этом этапе, я по прежнему продолжаю “ухаживать” за кортами только для того, чтобы в течение всего лета моя дочь могла быть за городом. Когда-то это закончится, и я буду рад, если я еще смогу найти работу сторожа на какой-нибудь маленькой стоянке в тихом дворике.
Наталья Борисова,газета "Деловой Петербург" www.dp.ru.
Дополнительные ссылки: Персона: Гаккель Всеволод Яковлевич