Он был участником золотого состава группы АКВАРИУМ, он стал духовным отцом всех питерских панков, и он любит кататься на велосипеде. В Петербурге живет масса интересного народа, но народ этот прячется от посторонних глаз. Этих людей, конечно, можно встретить на улице, но табличек с надписью Интересный Человек у них на шее нет, а посему удается им гулять незамеченными. Всеволод Гаккель скрывается у себя в квартире. Строительный хлам и новая ванна в прихожей верные признаки ремонта. В соседней комнате Гаккель слушает новый альбом Джорджа Мартина и принимает гостей. Он родился 19 февраля 1953 года в известной петербургской семье. Его папа Яков Яковлевич Гаккель крупный ученый-полярник, исследователь высоких широт да к тому же еще и челюскинец. Его дедушка Яков Модест?вич Гаккель тот самый знаменитый изобретатель дореволюционных самолетов Гаккель и, уже после революции, создатель первого советского тепловоза. Еще дедушка знаменит тем, что избавил питерских лошадей от рабства, ведь именно он занимался электрификацией общественного транспорта, то есть превращением конки в трамвай. Профессорский сыночек Сева в детский сад не ходил и посещал музыкальную школу. В этой школе ему досталась виолончель, обращению с которой он безупречно и обучился. Однако, вместо того, чтобы идти дальше в консерваторские выси, плюнул он на эти дела, да и пошел в Армию. Понравилось ему в Армии или нет, я не знаю. Но после службы академическая карьера не возобновилась. - Хорошее было время. Я устроился экспедитором на фирму МЕЛОДИЯ, развозил грампластинки по деревням. А в свободное время играл на виолончели в группе АКВАРЕЛИ. Теперь этот коллектив называется ЯБЛОКО и работает с Мариной Капуро. Именно в составе АКВАРЕЛЕЙ я в первый раз появился перед рок-тусовкой. По иронии судьбы мы выступали с группой НУ ПОГОДИ (в которой гитаристом был Александр Ляпин) и группой АКВАРИУМ. Лично с Гребенщиковым я познакомился в гостях у своих знакомых, и очень скоро мы стали друзьями. Поводом для нашей дружбы были чисто тинейджерские интересы ну, там, переписать пластинку, обменяться какой-то информацией. Дома мы переписывали новейшие фирменные пластинки, а на работе я сидел среди советского винила. Такая у меня была граммофонная жизнь. Кстати, позднее я перешел в ДОМ ГРАМПЛАСТИНОК музыкальным редактором. Контролировал распределение товара. - Это правда, что когда стали появляться первые пластинки АКВАРИУМА, ты пользовался служебным положением и рассовывал их по контейнерам, которые уходили в регионы? Говорят группа стала популярной именно из-за этого... - Хорошая идея. Жаль, она мне не пришла в голову в свое время. Я уволился из Дома Грампластинок в 82 году. А тогда ни о каких собственных дисках мы и не мечтали. Хотя, будь моя воля, сложил бы я все альбомы АКВАРИУМА в один большой контейнер да и отправил бы куда-нибудь на Чукотку (смеется). Кстати, после 82-го года я ни разу не работал в режиме нормального человека, т.е. с девяти до пяти. Началась эпоха дворников и сторожей. Я перебивался случайными заработками, работал на железной дороге, рубил лес. Это было рок-н-рольным стилем 80-х. - Твоя основная работа была играть в АКВАРИУМЕ. - Это не было работой. Это было удовольствием. Мы репетировали у меня дома. Боря стал моим лучшим другом. Мы встречались каждый день, играли музыку так, как нам этого хотелось. Кстати, моя квартира в течение многих лет была штаб-квартирой АКВАРИУМА. У меня был телефон и возможность тихо репетировать. Музыка была акустической, потому что незадолго до нашего знакомства у Гребенщикова украли электрогитару. - Кто знает, если бы ее не украли, отечественный рок развивался, может быть, по-другому... - Может быть... (опять смеется) Ты знаешь, мы оказались первой популярной андеграундной группой. Известность пришла в начале 80-х благодаря тому, что мы начали записывать магнитоальбомы... И мы допустили очень много ошибок. Быть первыми очень тяжело. Это сейчас на основе опыта АКВАРИУМА и других групп нашего поколения можно сказать: "Вот этого не нужно было делать". А тогда нам показалось, что вот оно, пришло время собирать камни. И все эти деньги, вся слава, что на нас обрушилась - это все заслуженно, так и надо! Мы забыли, что такое творчество без оглядки на аудиторию. Мы совсем перестали репетировать и играли вместе только на концертах. Это было ужасно... И так продолжалось несколько лет! Творчество исчезло. Началась коммерция. Мы разучились быть разборчивыми и нас понесло. - Это были медные трубы. - Наверное. И каждый из нас по-разному на это отреагировал. Мне было очень плохо. Я чувствовал, что АКВАРИУМ умирает и мы потеряли чувство общности. Исчезло содержание, осталась лишь форма. С перестройкой произошел взрыв интереса к запретной прежде музыке, и мы стали достоянием толпы. Люди набивали собой стадионы, чтобы увидеть нас, а я чувствовал, что наша музыка им непонятна и что это нечто вроде истерии. Еще в 84-м году я пытался уйти из группы, а окончательно решился на это лишь в 88-м. - Четыре года мучился? - Да. Понимаешь, это было большое Искушение Аквариума. Я не хотел играть в группе, которая по большому счету уже умерла. И я постоянно уходил и возвращался. Раньше в группе все были друзья, но начиная с середины 80-х вдруг дружба отошла на второй план. В Аквариуме стали появляться люди, соответствующие некоему профессиональному ожиданию. Каждый из них выстраивал свои собственные отношения с Гребенщиковым. Появились более главные и менее главные участники, возникла иерархия взаимоотношений. Твоя судьба в команде зависела теперь от твоих отношений с Борисом. И это до сих пор так. Я считаю, что БГ не имеет права называть свою нынешнюю группу АКВАРИУМОМ. - АКВАРИУМ должен был оставаться группой друзей? - Да. Настоящее творчество возникает только тогда, когда в коллектив изначально объединяются друзья. Пусть они бывают не сильны как инструменталисты. Зато есть общий дух и желание делать что-то, одинаково важное для всех. Деньги и бизнес к этому не могут иметь никакого отношения. - Ты противник коммерции? - Я просто считаю, что она слишком изменяет изначальный подход к творчеству. И мне это неинтересно. - Ты уходил и возвращался. Не хватало духу решится на что-то одно? - Я же сказал, что это было искушением. Деньги, успех, возможности... Я оказался слаб. С другой стороны, если бы меня не вытягивали за собой на сцену, может, я бы остался где-нибудь лесником при моей-то тяге к одиночеству. И уж совершенно точно я не смог бы сделать то, с чем связана вся моя жизнь в 90-х. Его жизнь в 90-х показала всей питерской художественной тусовке, как радикален может быть казалось бы известный всем тихоня и миролюб. Связи популярного АКВАРИУМА дали Гаккелю возможность поездить по миру и открыть неожиданные вещи. В 1990 году он несколько месяцев жил в Лондоне на лодке Дэйва Стюарта (EURYTHMICS), бродил по городу, общался с тамошней богемой. Завел американских друзей SONIC YOUTH, познакомился с Дэвидом Бирном. Гаккель увидел жизнь супер-звезд изнутри. А еще он обнаружил, как ему хорошо в маленьких прокуренных клубах с шумной музыкой. Он решил, что в Питере не хватает именно такого маленького шумного прокуренного клуба. Так в начале 90-х возникло беспрецедентное явление на углу Малого проспекта Васильевского острова и 16-й линии клуб ТаМтАм. Это был первый демократический музыкальный клуб города. Двери его были открыты для всех музыкантов и для любых зрителей. Появилась площадка для непризнанных групп в ответ в городе произошел взрыв музыки 20-летних. Музыкальный Петербург стал другим. - Когда я начинал ТаМтАм, я практически ставил социальный эксперимент. Мне хотелось построить такое место, куда бы ходил я сам, если бы мне было двадцать лет. И мне это удалось. - Ты был человеком другого поколения для всех музыкантов, которые выступали в клубе. Как тебе удалось стать всем им другом и практически духовным отцом? - Я не знал никого из молодых музыкантов. Судьба участника звездного коллектива общаться с такими же "звездами". Мы варились в собственном соку, не зная, что происходит на самом деле. И когда я вдруг услышал и увидел этих ребят, которые очень искренне играли свою необычную для меня музыку, я влюбился в них. Я открыл для себя как будто новый мир. И я жил этим миром несколько лет. Более того, я скажу, что именно в ТаМтАме я услышал некоторые вещи, которые считаю своими самыми сильными музыкальными впечатлениями за всю жизнь. - ТаМтАм был слишком идеалистичной моделью. Он оказался нежизнеспособен. Клуба больше нет. - Клуба нет, но в городе живет поколение людей, прошедших через него. Это особенные люди. В них очень много творческой силы. А клуб развалился по причинам, не имеющим отношения к бизнесу. Он был живым организмом и умер естественной смертью. Пришло другое время и появились другие культурные точки. - Что было после ТаМтАма? - Я хотел закончить свою общественную деятельность, но ничего не получилось. Просто была такая группа ХИМЕРА и ее лидер Эдик Старков. Их творчество для меня было абсолютно. Я подумал, что смогу помочь им сделать музыкальную карьеру, не допуская ошибок АКВАРИУМА. Они играли исключительно завораживающую, но экстремальную музыку. Я подключил все свои старые связи, стал директором коллектива. Но все оборвалось очень быстро Эдик трагически умер. Вместе с ним умерла огромная часть моей жизни. Я попытался передать идеи того времени, выпуская кассеты с записями групп нашего клуба. Я создал звукозаписывающий лейбл ТаМтАм и издал альбом ХИМЕРЫ и еще одной своей любимой группы MARCSHEIDER KUNST. И все. - Чем ты занимаешься сейчас? - Я с большим энтузиазмом принял приглашение играть на виолончели в VERMICELLI ORCHESTRA. Сейчас мы пишем новый альбом. Кроме этого я фактически стал артистическим директором международного фестиваля Сергея Курехина. Сергей был моим другом, и после его смерти я стал помогать Насте Курехиной в делах, связанных с наследием ее мужа. Мои организаторские способности здесь применяются на все сто. В прошлом году я принимал участие в организации фестиваля "Другая Музыка", в котором играли необычные команды инструментальные, этнические, экспериментальные. Я все еще пытаюсь помочь своей любимой музыке найти слушателя. - Что в Питере ты считаешь актуальным сейчас с точки зрения музыки и искусства вообще? - Я не слежу за творческой жизнью города и ничего тебе в ответ не скажу. У меня очередной период в жизни. Я чего-то жду. А седины в бороде все прибавляется... Я не знаю, что будет завтра. Но в любом случае я рад, что смог быть своим для музыкантов всех поколений питерской музыки. Этим не каждый может похвастаться. Гаккель умудрился жить все эти годы, будто улавливая артистическую суть времени и занимаясь каждый раз чем-то, внешне радикально отличающимся от его прежних занятий. И тем не менее в одном этот человек удивительно логичен - он был и остается актуальным и соответствующим времени. А наше время, наверное, они и вправду такое ждать, делать в квартире ремонт и слушать любимую музыку. Как долго?
Дополнительные ссылки: Персона: Гаккель Всеволод