Непальские сны Б.Г.
В последние годы статьи о Борисе Гребенщикове, как правило, заканчиваются словами "...и уехал в Непал". Мы попросили Б.Г. рассказать, что он ищет в этой экзотической стране
Впервые я попал в Непал в 1993 году на свой день рождения. Начал его встречать с Соловьевым и Кайдановским в ресторане Дома кино, а закончил часов через двадцать, бродя с друзьями в кромешной темноте вокруг ступы Бодхнатха. Титаническое сооружение. Меньше, конечно, чем храм Христа Спасителя, но не многим меньше. Никто нас не встречал и не мог встречать - мы были первыми обычными русскими людьми в Катманду. Не посольскими, не бригадой вертолетчиков, а просто людьми, которым захотелось послушать, что говорят тибетские ламы.
Мы не знали, куда едем. Знакомая переводчица с большой задумчивостью объясняла нам так: "Объяснять бессмысленно. Увидите сами, все поймете". Так мы и поехали из аэропорта на такси в никуда по улице, на которой грязь, какой в России еще не видели, толпы людей, велосипедистов и ни одного фонаря: вечером в Катманду на час отключают электричество. Но когда мы нашли наконец гостиницу, бросили вещи, добежали до великой ступы Бодхнатха и поднялись на нее, сразу стало понятно - мы приехали в ПРАВИЛЬНОЕ место. Всякая досада стала уходить. Из гостиницы, кстати, мы через день уехали. Лама, чьи проповеди мы ехали слушать, сказал, что нормальные люди не могут так дорого - 10 долларов - платить за ночлег, и поселил нас у одного из монахов.
Я езжу в Непал уже три года и так часто, как удается заработать денег на поездку. Тем не менее какого-то одного наставника у меня нет. Даже формально на то, чтобы выбрать Учителя, дается несколько лет. Стараюсь подгадать так, чтобы попасть на семинары лам, с которыми у нас возникли взаимные симпатии. На семинары съезжаются люди со всего света. Кто эти американцы, англичане, французы, датчане в обычной жизни, не представляю - просто люди, которым интересна буддийская философия. Слушают, задают вопросы. После занятий всех загоняют на гору медитировать.
Последний раз я вернулся из Тибета с чувством, что добился того, что мир вокруг приобрел фактуру, близкую фактуре сна. Конечно, русский человек скажет: "Ну и г... этот Гребенщиков! Жизнь для него там, в Индии с Непалом, а здесь ему все сном кажется". В том-то и дело, что не только здесь. Когда сидишь где-нибудь в Непале или Индии на какой-нибудь горе, а внизу кокосовые пальмы километров на триста, а среди пальм маленький храм, откуда доносится музыка, и дорога, небо и океан перед тобой, все это тоже кажется сном. Это дает большие возможности. Во сне можно сделать больше, чем наяву. От многого избавиться.
По поводу сна я, конечно, поторопился. Чтобы заработать такое состояние духа, требуется очень много работать над собой. Как бы иронично ни относиться к этому, как устроена наша жизнь, на девяносто процентов она все равно состоит из по необходимости вдыхаемых с самим воздухом переживаний по поводу того, что она так устроена. Мы никак не можем избавиться от провинциального неприятия факта, что есть остальной мир. Так мы были воспитаны в Советском Союзе, что есть заграница, по поводу которой у нас уже есть какие-то свои фантазии, но попасть туда нереально. До сих пор, когда уже все реально и попасть за границу дешевле, чем слетать на Урал, люди продолжают считать, что живут в запертом пространстве и, заперевшись от него, неуютного, еще и изнутри, по-прежнему готовы лаять на всех, кто их покой нарушает. Раньше почти все из-за этого комплексовали, теперь стало модным этим гордиться - русские-де мы. Если ты заперт в хрущобе собственного сознания, никакой ты не русский, ты - душевнобольной.
Борис Гребенщиков
Опубликовано в журнале "Огонек", 1996 г. (номер уточняется)