Борис Гребенщиков: «Рок-музыка в ночных клубах — это кошмар!» Разговор с легендарным Б. Г. — Борисом Гребенщиковым — состоялся в одном из московских ночных клубов. Говорить с ним всегда интересно, всегда есть о чем, тем более сейчас, когда мэтру исполнилось пятьдесят. — Состояние, в котором нынче пребывает «Аквариум», сильно отличается от того, которое было до перестройки, когда группа как бы противостояла системе. Как вы себя нынче в культурном пространстве ощущаете? — Мы сами по себе, независимо от системы. И мы не изменились. — Пойдете ли вы на предстоящие выборы? — А я не знаю, что за выборы и кого мы выбираем! — Выборы в Государственную думу, Борис Борисович! Разве рекламные ролики партий по ТВ или щиты на улицах вам не попадались? — Телевизор я не включал лет восемь по крайней мере. — Но у вас есть какие-то политические предпочтения, пристрастия? — Я предпочитаю честных политических деятелей. — В последнее время часто говорят о том, что российское общество все сильнее расслаивается: становится больше как богатых, так и бедных. Может, нищенская пенсия — это карма, против которой, как вы сами как-то спели, не попрешь? — Я думаю, чужеземное и непонятное слово «карма» здесь ни при чем. Существует социальная справедливость, которую можно устроить тем или иным образом. Мы сейчас находимся в процессе перехода от одной модели государственного устройства к другой. Своя социальная справедливость существовала при социализме. При удачном раскладе и в обществе с рыночной экономикой, которое мы сейчас имеем, тоже должна возникнуть социальная справедливость, просто на это потребуется какое-то количество времени. Но боюсь, что пара поколений во время этого перехода ни за грош погибнет. — Многие считают, что западные модные поветрия, в том числе рок-н-ролл, разрушили СССР, в котором они себя чувствовали более комфортно, нежели в современной России… — Я согласен. Северная Корея — пример общества, куда рок-н-ролл почти не проник. Во время своего правления Петр I привез в Россию тогдашнюю западную моду и таким образом разрушил старинный русский уклад. Есть две модели общества — открытое и закрытое. Они имеют свои плюсы и свои минусы. — Вы как человек, приложивший руку к разрушению СССР, чувства вины не ощущаете? — Я не разрушал Советский Союз! Поскольку… он меня никогда не интересовал. Просто мне гораздо приятней жить вне клетки, чем в клетке. — С чем вы связываете нынешнюю моду на левый экстремизм, на левую идеологию вообще? — А с чем были связаны студенческие бунты в 68-м в Париже? — Если вас интересует мое мнение, то осмелюсь предположить: они там, грубо говоря, с жиру бесились. Идеи Мао и марксизм-ленинизм были экзотикой, отдушиной в их сытом и скучном буржуазном существовании… — Нет! Здесь, думаю, другие причины! — Какие? — Знаете, ни я не Господь Бог, ни вы не Господь Бог, и всей суммы знаний у нас под рукой нет. Такие вещи нельзя определить, невозможно прогнозировать, можно лишь по этому поводу писать книги и зарабатывать на этом деньги. Но это будет спекуляцией. Вообще говоря, мода на левые течения у восемнадцатилетних есть всегда. Другое дело, что иногда им удается что-нибудь поджечь, иногда — нет. — Как вы считаете, движение антиглобалистов и вообще идеи антиглобализма — насколько все это серьезно? Может, это просто повод побузить? — Повод побузить, и более того: я совершенно уверен, что за этим стоит кто-то, использующий идеи антиглобализма в своих целях. Потому что уж слишком хорошо все организовано у антиглобалистов. Но опять-таки предполагать, кто за всем этим стоит, я не берусь, потому что у меня нет информации. — Лично вы как относитесь к идее антиглобализма? — А я не понимаю, в чем она заключается! Разбивать витрины мне не нравится, а то, что каждая культура должна быть самобытной… так она и так самобытна! Если антиглобалисты считают, что в Индии нельзя пить кока-колу, боюсь, индусы с ними не согласны. Простые, я имею в виду, индусы, которые считают, что «Макдоналдс» — это хорошо. — Опасения, что все вокруг будет одинаковым, напрасны? — Конечно, это детский лепет. Если за предыдущие несколько тысяч лет такого никогда не случалось, такое не случится и сейчас. Но эти опасения — повод использовать массы в своих целях. — А как изменилась, на ваш взгляд, российская рок-музыка? — Российской рок-музыки не было и нет! — Хорошо, как изменилось то, что мы называем этим словосочетанием, с появлением ночных клубов? Кстати, если не российской рок-музыкой, то как вы этот пласт культуры называете сами? — Я называю это… кошмаром! Это не культура… К культуре это не имеет никакого отношения. А вообще появление сети клубов — огромный, монументальный плюс. — Помимо того, что выступление в клубах — возможность зарабатывать деньги, какие положительные моменты вы еще отметили бы? — В первую очередь это возможность играть свою музыку так, как она должна звучать. А потом, ну где еще играть-то? Монстры выступают на стадионах, а где это делать остальным? По дворцам культуры? Их нет нынче. — А на само творчество появление клубов как-то повлияло? — Понимаете, клубы для музыкантов — это как вода для рыбы. Повлияло ли на рыбу то, что появилась вода? Да! — Дайте совет, как музыканту, часто выступающему в заведениях, в которых алкоголь льется рекой (а ночные клубы — это во многом именно такие заведения), попросту говоря, не спиться. — Я за тридцать лет игры в «Аквариуме» пил перед концертом, наверное, раза три. А после концерта хочешь пить — пей, не хочешь — не пей. Я обычно пью. — Как при таком режиме не деградировать? — Если хочется деградировать, то пожалуйста! Не хочется — не деградируешь. Стать скотом можно только по собственному желанию! — Время ленинградского рок-клуба, 80-е годы, сейчас многие романтизируют, а что тогда происходило в действительности? — Прекрасное было время! Появилась площадка для революции. По-моему, это было очень здорово, несмотря на минусы, которые я помню очень хорошо. — А вы ощущаете себя человеком, возраст которого перевалил за пятьдесят? — Ощущаю, только я не знаю, что это значит. Больше силы и больше понимания. Я знаю, что хочу делать, у меня есть возможность, и я знаю, как это сделать. Не хватает только времени. — Не хочется заняться чем-то совсем-совсем другим? — Очень хочется. Только чем? Мне все нравится… — Почему бы не стать рыбаком, это было бы логично, ведь ваш последний альбом называется «Песни рыбака»? — Нет. Мне не нравится убивать живые существа. Не вижу в этом кайфа — взять и убить. Разве это приятно? — Интересно: жить в качестве очень известного человека — вам это больше нравится или не нравится? — Я могу сравнивать, каково быть известным или неизвестным, поскольку в пределах России я известный, как только выезжаю за границу, я — неизвестный. Так вот, неизвестным быть значительно лучше. Но быть известным здесь — есть свои плюсы и минусы. А поскольку у меня нет выбора — я то, что я есть, — то я радуюсь плюсам и стараюсь терпимо относиться к минусам. — А плюсы какие? — На самом деле мы известны потому, что люди любят нашу музыку. Мы сами любим нашу музыку. А минусы… Очень много внимания обращают на меня, а это неприятно. Мне не хочется быть на свету, я предпочел бы стоять в тени. — Вы даете работу довольно большому количеству людей. Вас не «грузит» эта ответственность? — Все — люди взрослые. Если меня не станет, они смогут прожить. Пока есть возможность что-то вместе делать — здорово. — Раньше вас всегда просили расшифровать тексты ваших песен, а в последние годы перестали. С чем вы это связываете? Аудитория повзрослела? — А я не связываю! У меня недостаточно для этого информации. Но перестали — и слава Богу! На самом деле, может, повзрослели! Беседовал Владислав Корнейчук Сен12-"РОДНАЯ ГАЗЕТА" № 20(20), 12 сентября 2003 г., полоса 16 http://www.rodgaz.ru/index.php?action=Articles&dirid=25&tek=4911&issue=74
Дополнительные ссылки: Событие: 2003 5 сентября 23:00. Концерт в клубе "Б2". Москва