«Это не Борис Гребенщиков, это – «Аквариум» Пятый час утра, гостиница «Красноярск». Минут через двадцать группа «Аквариум» двинется в сторону аэропорта, а пока у нас есть немного времени для беседы. Только что в экспресс-баре Борис Гребенщиков успешно отразил атаку двух похмельных джентльменов, со всем уважением желавших с ним «замахнуть»: «Извините, не могу – я на работе, у меня сейчас интервью». Существенная деталь – в радиусе десяти метров от столика, за которым мы расположились с кофе и диктофоном, где-то между диванами и цветами в кадушках совершает утренний обход территории гостиничная кошка – толстое, нахальное и совершенно ручное чёрно-белое животное. «О-о-о, киса!» - удивленно приветствует БГ местное чудо природы в маленьком ошейничке. Накануне вечером был концерт «Аквариума» в баре «Че Гевара» - мощный, продолжительный и… тяжелый. Тяжелый даже не по звуку, а по ощущениям от начала программы, когда друг за другом игрались песни из «Пси», спетые Гребенщиковым порою настолько низко, что, казалось, его голос переходит в низкочастотный трип-хоповый гул. Завершили этот блок «тяжестей» размашистая «Дуй, Ветер, Дуй» и «Там, Где Взойдёт Луна» с самозабвенными гитарными соло Игоря Тимофеева. Дальше было полегче, поспокойней и повеселее – и «Стаканы», и «Центр Циклона», и «Пьяный Матрос», и трогательный акустический блок с «8200» и «Звёздочкой». Под песни из какого альбома публика быстрее всего оживляется и начинает активно двигать собой? Правильно, под песни из “Zoom Zoom Zoom”, дружно обруганного критиками, так до конца и не распробованного многими «аквариумистами». В финале вслед за «Плоскостью», «Серебром Господа Моего» и «Деревом» - совершенно неожиданный «Сокол», вещь настолько ясная, сильная и запредельная, что мне даже не хочется больше ничего о ней писать. «Позвонить в номер 5… ? А вы знаете, КТО там живет?!» - испуганно спрашивает меня девушка на «ресепшн». Нет, девушка, не знаю. Я просто гуляю по городу долгими зимними вечерами, захожу в вашу замечательную гостиницу и хочу пообщаться именно с тем, кто сейчас живет в номере 5… - а кто это будет, не так уж важно. «Борис Борисович, тут к вам люди… говорят, они из «Че Гевары» – девушка произносит это с такой интонацией, что гораздо уместней прозвучало бы «говорят, они от Че Гевары». «Сил нет совсем» - слышу в трубке такой знакомый и действительно очень усталый голос – «сможешь завтра приехать в гостиницу в 4.30 утра? Перед отъездом в аэропорт у нас будет минут двадцать, чтобы поговорить». Вот и поговорили. - Петь заметно ниже, причём на протяжении почти всего концерта – это производственная необходимость, потому что голос с годами «садится», или сейчас интересно петь именно так? - Нет, он не «садится» - это просто… скажем так, то, как сейчас эти песни поются. - Периоды, когда «Аквариум» существовал без электрогитариста – времена «Пси», «Сестры Хаос» - всё-таки убедили вас в том, что электрогитара в звуке необходима? - Нет. То, что Игорь Тимофеев сейчас играет на электрогитаре – это естественное стечение обстоятельств, которое никто не планировал, в том числе он сам. Когда он пришел в «Аквариум», он не был гитаристом. Он в юности в школьной группе на гитаре играл, но, в принципе, он был саксофонистом. И до сих пор им остаётся. Но сейчас ему интереснее играть на гитаре, и сейчас этот набор песен требует примерно вот такой гитары. - А не возникает иногда ощущение, что эти длинные гитарные соло всё-таки оттягивают звук «Аквариума» назад, в прошлое, в 60-ые – 70-ые – 80-ые? Может быть, в хорошем смысле слова, но всё-таки в ностальгию? - Это возможный вариант. Вероятно, в песне «Там, Где Взойдёт Луна» можно было бы играть как-то по-другому, но КАК – я себе не представляю. В этой концертной программе эта гитара уместна, а как она будет мутировать, если мы будем делать что-то дальше, я не знаю, потому что… это же не Борис Гребенщиков, это «Аквариум» всё-таки. И я не всё могу объяснить. Я просто чувствую, что, судя по реакции людей, мы сейчас делаем то, что достигает цели. - У «Аквариума» были альбомы, в которых электрическая составляющая отсутствовала вообще – «Ихтиология», «Десять Стрел». «Русский Альбом» - не совсем «Аквариум», но там акустический звук был необходим. Не возникает ли соблазн сделать альбом, из которого совершенно сознательно исключена акустическая составляющая? Причём именно альбом «Аквариума», а не Гребенщикова и кого-то ещё, как это было в случае с “DeadУшками»? - Сейчас у меня другие приоритеты – и как раз в «Аквариуме». Сейчас, с моей точки зрения, совершенно необходимо думать не концепциями, а – вот, есть конкретная песня. И нужно смотреть, что необходимо именно этой песне, чтобы она заиграла. Потому что когда 15 – 20 песен засовываешь в одну концепцию, они начинают страдать. Будь они электрические, акустические, электронные, этно, какие-то ещё – если они будут в одной концепции, они пострадают. Я, честно говоря, сейчас далеко не заглядываю – мы пока играем концерты, а что касается записи, нужно время подумать. Я пока не знаю, куда мы двинемся. - То есть новый альбом на горизонте не виден? - Есть некоторое количество песен – значительно больше, чем на один альбом – которое в итоге разделится на два массива. Один альбом – завершение эпохи, другой – начало новой. Но какая песня пойдёт куда – я пока не про все песни могу сказать. Есть несколько песен, о которых я не знаю, куда они денутся. - Иэн Андерсон, лидер “Jethro Tull”, в одном интервью обмолвился, что, когда показывает новую песню своим музыкантам и «ближнему кругу», всегда спрашивает – есть ли в этой песне что-то, что вы уже слышали раньше? В народной ли музыке, у других групп, в старых песнях самих “Jethro Tull”? И если кто-то говорит – «ну, знаешь, вот этот кусочек, он, кажется…» - песня чаще всего отправляется в корзину или на кардинальную переработку. Такой метод работы кажется вам порочным или верным? - Он сейчас не подошёл бы для меня. Использовать элементы, которые где-то были – это такой же приём, как использовать элементы, которые ещё нигде не были. Оригинальность не является моей задачей и, собственно, никогда в жизни не являлась. Если бы Иоганн Себастьян Бах писал музыку, руководствуясь вот этим методом – боюсь, после него мало бы что осталось. Важно только одно – насколько данный массив музыки взаимодействует с сознанием тех, кто её слушает. Мне важно действие, которое музыка оказывает. Я знаю, чего я хочу – называть словами я это не стану и вряд ли смогу. Но я знаю, чего я хочу, и я использую те элементы, которые нужны мне для достижения этой цели. - А я могу рассказать, как я проводил эксперименты над живыми существами. Включал людям подряд две песни – «Иванова» и “Here He Comes” Брайана Ино. И спрашивал – какая песня вас удовлетворяет больше как законченный музыкальный результат? Мне не важно, какая песня раньше написана, какая где записана, кто где играл и кто продюсировал – ответьте только, какая песня вас больше вставляет? «Иванов» победил с большим отрывом. - Да, и при этом у Брайана все это значительно раньше записано, более новое. Я думаю, если покопаться в истории музыки, можно найти аналоги. Мы просто исходим из того, что каждому автору нужно, чего он добивается. Брайан добивается одной цели, я – совершенно другой. - «Аквариум» какой эпохи в вашем представлении ближе всего подобрался к образу идеального бэнда, группы на пике своей формы, “at the top of the game”? - У каждой из существовавших и существующих ныне инкарнаций «Аквариума» была своя задача. В 80-ые у нас была советская власть, и была задача при ней научиться дышать. В 90-ые задача была какая-то другая – её, наверное, можно сформулировать, но зачем? И сейчас у нас задача – передать то, что нужно передать, имея те средства, которые есть. - После всей этой истории с вручением ордена, встречей музыкантов с Сурковым, открытием-закрытием программы «Просвет» – итоговое ощущение не напоминает Вам финал митьковской сказки «Нажрался с Гребенщиковым»? На лестнице, в рассыпанном мусорном ведре… - Абсолютно нет. Я, правда, не знаю, как это выглядит со стороны. Но с орденом история была… я, к сожалению, не могу позволить себе всю её анекдотичность, но она была весёлой. Суркова я очень уважаю как человека, которого я знаю, как собеседника, и совсем не берусь оценивать его государственные качества. То, что я вижу и слышу, мне, скорее, нравится, но к каким результатам это приведёт, я сказать не могу. А история с «Просветом» изначально была дибровская. Я говорил ему, что, по моим подсчётам, из этого выйдет, и эта история «закрылась» уже два года назад почти. Но я три эти истории не ставлю в один ряд, это разные истории. - Программа «Аэростат» о российской бардовской песне сразу вызвала у меня вопрос – почему Клячкин? Окуджава, Высоцкий – понятно, но есть ведь ещё Галич, Городницкий, Камбурова… - Для меня, лично для меня – может быть, засчет истории моей жизни – он состоялся музыкально. И он поднял пласт лирики, который никто не поднимал. Просто никто. Поэтому для меня он в этой троице занимает равное место с Высоцким и Окуджавой, но это, опять-таки, моё личное восприятие. Для кого-то там может и Визбор стоять. - А эти песни для вас живы в том смысле, что иногда возникает необходимость их переслушать? - Нет, не в этом дело! Они живы в современной жизни. Они просто не видны, но они живы. Потому что те люди, которые сегодня в России ходят по улицам – они, сами того не зная, ходят «по Высоцкому». Или хотели бы ходить «по Окуджаве», или испытывать то, что испытывал лирический герой Клячкина. Это всё никуда не ушло, просто этого не видно, но это не значит, что этого нет. Пока есть русский народ, все эти три составляющие есть. - А эти песни имеет смысл петь сейчас? - Петь – нет. Они были спеты тогда и спеты идеально. Их можно оценивать как напоминания, как маяки своеобразные. Чтобы не подходить близко к этому берегу. - Два альбома песен Окуджавы – Ваш и Андрея Макаревича. У Макаревича –солидная, респектабельная запись, отличные музыканты, вокальная группа, аранжировки. У Вас практически всё под гитару с небольшой помощью Бориса Рубекина. Но и от того, и от другого альбома чувство трагедии и обреченности намного сильнее, чем от этих песен в исполнении самого Окуджавы… - Я пел то, что слышал. Что пел Андрей – признаться, не возьму на себя смелость трактовать. Но я в эти песни вкладываю другое, не то, что вкладывал Булат Шалвович. - Мне, кстати, Диана Арбенина говорила о том же. Начинаешь петь песню Окуджавы и вдруг понимаешь – Господи, да она же абсолютно про то, что СЕЙЧАС творится! - Как и все хорошие песни. - Будут ли издаваться какие-то архивные записи «Аквариума» 80-ых, 90-ых? - Будет альбом, в основном концертный, песен 87 года. То, что называется, условно говоря, «валдайским циклом», и то, что было вокруг. Часть этих песен даже не опубликована ещё ни в каком виде. Если кто-то займётся видеоархивом – честь ему и хвала, но это буду не я. Видеокартинка меня не интересует, она к «Аквариуму» имеет мало отношения. - А «Феодализм» издать тиражом, более доступным обычным гражданам? - Он будет. Заключим с какой-нибудь фирмой контракт на переиздание всего бэк-каталога, и туда будут входить и «Феодализм», и «Жизнь с точки зрения деревьев». - Вопрос про 80-ые. Когда говорят о музыкантах, игравших, скорее, с «Аквариумом», нежели в «Аквариуме», в первую очередь речь идёт о Ляпине и Курёхине. Потом, возможно, вспомнят Александрова, Пономарёву, Бутмана, Отряскина. А мне хочется подробнее расспросить Вас о человеке, записавшем партии электрогитары в студийной части «Электричества». - Володя Козлов там играл. Он до сих пор играет где-то в Петербурге, сын его, насколько я знаю, вокалист в какой-то модной молодёжной группе («Сегодня Ночью»). У Володи была группа «Союз Любителей Музыки Рок», которая «снимала» “Beatles” и “Rolling Stones”. Он и сегодня, насколько я знаю, больше всего любит музыку именно этого периода. - То есть это было так: «Есть хороший человек, “Beatles” любит, сам на электрогитаре играет – ну давайте его позовём»? - Абсолютно точно! Мы ему позвонили: «Вовка, сыграешь? - Сыграю!». И всё! - И Вы тогда даже не представляли, что он неожиданно может сыграть очень тонкие вещи? - Я об этом даже и не думал. Более того, я даже этого не слышу. - На мой вкус, там есть несколько моментов, в которых он звучит почти как Джерри Гарсия в своих самых лирических вещах. - Я не уверен, что он в то время знал это имя. (улыбается) Большое спасибо бару «Че Гевара», агентству «Музыкальный Город» и лично Александру Рыжову. Автор: Андрей Шевелев http://www.topnews24.ru/kolonki/open_sea/3581-jeto-ne-boris-grebenshhikov-jeto.html