Борис Гребенщиков: «Либо монархия, либо власть криминала»
Интервью у Бориса Гребенщикова «Ровесник» берет перед его очередным путешествием в Индию и после первых концертов видоизмененного «Аквариума». К концу беседы начинает БГ поглаживать бороду и рассуждать о группе Klaxons. А до этого рассказывает о крушении форматов и о взаимоотношениях Европы и России.
- В чем заключается заявленная «необычность» нового состава? Кажется, у вас просто вернулся барабанщик...
- Мы не играли с ударником с конца 2004 – начала 2005 года, когда нас покинул Алик Потапкин. Для меня это был вопрос очень серьезный. Все, что можно было сделать в старом составе, мы достигли. И мы могли либо это бесконечно повторять, либо двигаться дальше. У нашего перкуссиониста Шара очень необычная манера игры. Он уникален в том, что делает. Но мы достигли пика. Вершины горы. Мы позвали Алика, и он к нам вернулся.
- Летом вы заявили, что не будете теперь записывать альбомы. Почему?
- Это необходимость, потому что старая система распространения альбомов рухнула. Можно еще – если брать аналог из прошлого – продолжать, как Вивальди, писать «Кончерт Гроссо» до конца своей жизни. Но в какой-то момент ты понимаешь, что создал уже 40 таких… А можно мутировать. И пока я не знаю, куда мутировать. Но альбомная форма, с моей точки зрения, отходит в прошлое. Она изжила себя и умерла. Не исключено, что мы еще сделаем один-два альбома в установившемся формате… Собственно, «Беспечный русский бродяга» мог альбомом называться только со скрещенными пальцами. Потому что материала на нем было больше, чем на один диск. Мне все говорили, что его нельзя выпускать. Чтобы так много и сразу! И потому после «Бродяги» мы не зря молчали полтора года и молчим до сих пор.
- Почему бы не перейти к песенным релизам?
- Новый трэк от «Аквариума» может получить только тот, у кого есть хороший Интернет. Вот мы записываем песню, как она дойдет до слушателя? В городе Брянске, например, всего 4-5 публичных библиотек, а с Сетью дела обстоят не очень хорошо.
- Раздавайте диски на концертах.
- Если мы будем делать релизы на CD-R – разоримся на одних болванках. Умножь 10 рублей на 200 концертов и 1000 человек в зале! Люди так и не могут позволить себе купить билет. В каждом городе они очень дорогие. Когда я пытался снизить цену, чтобы они были доступны, мне уже промоутеры, а не наш директор, сказали, что это невозможно, потому что затраты на зал, аппаратуру, рекламу и все остальное съедают столько денег, что даже если мы не возьмем гонорар, то билет дешевле не станет. В Питере пойти на концерт – обычное дело. А каково в заштатном городе, где билеты продают по цене до 100 долларов? В Лодейном Поле средняя зарплата – 847 рублей. Вот и считай.
- Сменим тему. А почему вы курите?
- Это старая вредная привычка, оставшаяся с детства. Курение – это хороший метод уничтожить любую концентрацию мысли. Я очень много курю, зная, что это страшно вредно. Я привык, а привычке больше 40 лет. Давно уже не пью. Мне надоело состояние пьяного человека. И у меня не было проблемы с питьем, которая заявлена в «Бродяге».
- Как вам затея Джоан Роулинг, выпустившей серию рукописных сказок в единственном экземпляре?
- Подобное делал в свое время персонаж по имени Жан-Мишель Жарр. Он записал альбом, который был издан в количестве одной штуки. И получил за это миллион как минимум. Я бы для кого-то одного не писал. Мы потому сразу и начали эксперименты со звукозаписью, чтобы донести песни до максимально возможного круга людей.
- А как насчет заигрывания со зрителем? Наша клубная культура, похоже, многих сгубила?
- Когда я на сцене или дома у кого-то с гитарой – я пою для равных себе. И предполагаю, что таковые здесь есть. Люди, которые владеют материалом, где-то похоже чувствуют и воспринимают. Смотреть на них сверху вниз я не могу. Если я пою человеку, то я его вижу равным себе. Потому вопрос о том, ориентироваться на зрителя или нет – это личное дело каждого.
- Вам легко сейчас говорить.
- Но я могу встать на точку зрения себя в 1983-1984-м, когда мы играли везде, где только можно. Меня пытались научить кабацким песням, чтобы зарабатывать деньги. У меня за час поднялась температура до 39 с лишним градусов. Тело мое сопротивлялось. Это была первая и последняя пытка научиться играть коммерческую музыку. И обычно, когда мы приходили на свадьбу, мы исполняли свое. Родственникам женихов и невест это не очень нравилось. Так что карьера свадебной группы быстро закончилась. А мы получали удовольствие от того, что у людей уши могли свернуться трубочкой.
- Вопрос о вашей радиопередаче «Аэростат». В одном из последних выпусков вы рассуждали о том, является Россия Европой или Азией…
- Меня позвали на телеэфир на какой-то из ленинградских каналов. Я послушал разговоры на эту тему, вспомнил западников и славянофилов. И решил для себя изучить этот вопрос. Мои исследования показали, что мы не имеем к Азии никакого отношения. Даже касательно генов. Ведь, к примеру, в испанской крови тоже намешано много кого. Но они считаются Европой. А мы нет. Россия – часть Европы. Старый Свет это периодически признает. А нам это неудобно делать, потому что тогда придется серьезно заниматься делом. Русский рок-н-ролл с его 30-летней историей очень четко это показывает.
- А как насчет монархии, которая связывала нас с Европой?
- Согласен. Большевики разрушили эту связь. Я не уверен, что в XXI веке можно монархию восстановить. Но то, что пытается сейчас сделать наше правительство, близко к этому. И, похоже, другого пути нет. У нас либо монархия, либо власть криминала. Пока все общество не разовьется, нужен лидер или группа лидеров, которая будет тащить людей к порядку, невзирая на их сопротивление. Я как математик могу сказать, что меня не оскорбляет то, что сейчас происходит. Есть конституция, и она формально не нарушается. А если она даже нарушается, то есть основные понятия будут преобразованы, мне остается предполагать, что те, кто это делает, имеют в виду только благо. Я надеюсь на это. Потому что других надежд нет. Другие – вызывают гораздо меньше энтузиазма.
- Смотрели новый фильм о Бобе Дилане «I’m Not There»?
- Еще нет, хотя мне его все хвалят. Понятно, почему столько работ о Дилане. Потому что деньги зарабатывать надо. Лучше бы они сняли фильм про Руфуса Уэйнрайта. Он и живет ярко, и поет прекрасно. Но почему-то люди хотят в сотый раз посмотреть фильм о Дилане…
- 2007-й оказался небогат на интересные новые группы?
- Я не могу найти ни одного хорошего имени, которое появилось за последний год. Потому что Arcade Fire и остальные команды не вызывают у меня восторга. Мне кажется, либо все настолько быстро двигается, что я не успеваю поспеть за переменами, либо идет передышка. Либо застой. У меня, к сожалению, очень завышенные критерии, большой спрос к качеству материала. К тому, как он подается. При этом я сам ничего не ищу. Если что-то появляется интересное, достаточно респондентов, которые донесут информацию.
- Как вам нью-рейв?
- Klaxons меня не впечатлили. Если говорить о рейве 80-х – я всего шума по поводу Happy Mondays также не понял. Следующий проект Райдера Black Grape мне больше нравился… У нас в группе в этом направлении ничего интересного не появлялось, потому что в «Аквариуме» все происходит само по себе, а не потому, что я думаю: «Ага, этот стиль интересен». А потому, что песня начинает разворачиваться таким боком, а мы всегда идем за песней. А я лишь учусь отсекать все лишнее.
Беседовал Радиф Кашапов
Фото Михаил Мокрушин
Журнал "Ровесник" № 3 2008