Здравствуйте! У нас сегодня особенная передача. George Harrison – Baby Don't Run Away А передача у нас особенная, потому что она 888-я; и не только это. Она еще и праздничная. Представляете, ровно 17 лет тому назад в эфире появился первый «Аэростат». Вот уж чего никогда не мог ожидать; 17 лет мы с вами вместе. Поэтому и музыка сегодня будет специальная, и слова будут идти прямо от сердца: а вот уж куда они пойдут прямо от сердца, это не мне знать. Как говорил поэт: Вольно! Я слагаю с себя командование словами! Идите, милые, куда захотите, а я пойду за вами. Одно пойдет к невесте, другое – лечиться, А мне некуда торопиться, я иду с ними, я хочу научиться, Хочу раствориться и стать родным октябрю, Хочу знать, как ведёт себя вода, Когда я на неё не смотрю. Ink Spots – I'll Never Smile Again Так вот, по поводу интервью. Я долго думал, и понял – чего не договорил в прошлый раз. Я говорил, что – по моему мнению – людям, творящим музыку, вообще не стоило бы давать никаких интервью. Сама идея того, что человек, пишущий музыку, может что-то говорить – идея довольно новая. Ни у Генделя, ни у Баха, ни даже у Клода Дебюсси никому не приходило в голову что-либо спрашивать. По самой простой причине. Люди, пишущие музыку, или картины, или что-то еще выражают своим искусством то, что нельзя сказать словами. Если бы можно было сказать, они не стали бы писать музыку. Поэтому музыканты, художники и другие люди, занятые искусством, но при этом самодовольно рассуждающие обо всем на свете, не подозревают – насколько смешно они выглядят. Они и правда считают, что они настолько важные люди, что человечество просто ждет не дождется узнать их точку зрения. Расслабьтесь, друзья мои, успокойтесь; коллеги, вдохните и выдохните. И станьте счастливы. Ваше мнение о важных вопросах современности никого не интересует. Вас любят не за ваши благоглупости. Вам дано благословение передать невысказанное. И большего благословения, чем творить то что еще не создано, на Земле нет. Jimmy Page & Robert Plant – Nobody's Fault But Mine И вообще: похоже, что у нас выработалась немного перекошенная картина отношений между творцами и зрителями. Давеча я был на концерте моих горячо любимых друзей «Flook» – и хотя смотреть на них одна радость, я понял, что когда я закрываю глаза, то слышу их музыку. И это мне значительно важнее, чем их видеть; ведь они приходят на сцену создавать музыку, а не для того, чтобы красоваться. За последний век у нас случилось так, что артисты стали значительно более важными, чем то, что они создают – а это, по-моему, прямая подмена понятий. Ведь важны не мы; важно то, что мы делаем. Музыканты – только инструменты гармонии. В какой-то книге я прочел примерно следующее. У художника есть его индивидуальность, его «я». Не его тщеславие, а комбинация мнений, опыта, идей и перспектив, которые он считает настолько важными, что готов поделиться ими с миром. Однако суть творчества – это что-то прямо противоположное. Его «я» только помогает ему настроиться на послание, которое с его помощью передает людям Вселенная. Когда сделанное тобой растворяется в массиве человеческой культуры, держаться за это более нет необходимости: то, что ты делал, стало частью вечности. И с этой точки зрения реальная доля художника – это раствориться в пустоте и быть забытым. Как писал Уильям Блэйк: «я пришел к само-уничтожению: таковы законы вечности, каждый должен уничтожить себя ради блага других». Donovan – Young Girl Blues А теперь – о чем-то совершенно другом. Иду я как-то раз по улице и вдруг вижу плакат: «Иоганн Себастиан Бах. Месса Си минор». Ну, куда бедному крестьянину податься? «Мессу Си минор» Бах окончил в самом конце своей жизни. Это его последнее великое произведение. В каком-то смысле эта двухчасовая месса, наряду со «Страстями по Матфею» – самое масштабное произведение Баха; венец его творчества, итог всей его жизни и уменья писать музыку. Он работал над «высокой Мессой», как ее называли, много лет; первые части были написаны в 1724-м, а закончена она была двадцать пять лет спустя, в 1749-м. Что побудило его заниматься таким грандиозным трудом – неизвестно. При жизни Баха эта месса, судя по всему, не исполнялась. После смерти Иоганна Себастиана авторский манускрипт унаследовал его сын, Карл Филипп Эмануэль, а ученик Баха, Иоганн Филипп Кирнбергер, заказал копии с этого манускрипта. В начале 19-го века было сделано еще несколько копий; они попали к Гайдну и Бетховену. Мессу эту называют «величайшим музыкальным шедевром, который когда-либо видел мир». Johann Sebastian Bach – Mass in B minor: Kyrie eleison Вот слушаешь «Мессу Си минор», слышишь вселенскую печаль этого си минора (который – и правда – наверное, самая печальная из тональностей; как говорил гитарист Эд из «Flook» – «тональность меланхолии и искупления»). Слушаешь эту мессу, и постепенно становится ясно: в этом мире допущена ужасающая несправедливость – оказывается, для того, чтобы быть счастливым, нужно: а) захотеть этого, б) приложить к этому какие-то старания. В так называемом зрелом возрасте (который раньше попросту назывался «пенсионным») пропадают оправдания типа «ну, я не могу быть счастлив, пока…» (и далее список причин). В силу ограниченности времени, остающегося для жизни в этом мире, в пенсионном возрасте оправдания становятся смехотворными. И возникает вопрос: так что же мешает мне быть счастливым? И, как теперь принято говорить: спойлер. Ничего не мешает. Incredible String Band – My Name Is Death Вот это и есть именно то, о чем совершенно бессмысленно говорить в интервью. Мы так привыкли биться за счастье, что никак не можем обратить внимание: счастье и несчастье, красота и уродливость, единство и борьба противоположностей и даже цены на мороженое – все находится только в нашей голове. Все медитации, все молитвы, все практики – все они имеют одну-единственную цель, открыть нам великую истину: что и ад, и рай, и царство Небесное – всё находится внутри нас, и только мы сами можем выбрать – где мы хотим находиться. Idle Race – Lucky Man А раз так – то время сказать, наконец, про новый альбом «Аквариума». Мы начали работу над ним сразу по окончании «Знака Огня»; и – в отличие от «Знака Огня», который вышел под титлом БГ, этот альбом изначально был замыслен, как работа именно «Аквариума». Надеюсь, что так оно и получится. Даже когда мы находились в разных точках земного шара, работа шла: Алексей Павлович Зубарев сыграл небесные пассажи на гитаре, Андрей Суротдинов руководил оркестром, Игорь Тимофеев добавлял саксофоны и банджо, Брайан – флейту, Лиам и Глеб били в бубны, Александр включал свой безладовый бас, Костя Туманов вертел синтезатор и растягивал меха своего нового аккордеона. И в каждой песне появлялся кто-нибудь из дорогих гостей: наши великие и замечательные грузинские друзья, группа «Мгзавреби»; король укулеле Джо Браун; отцы-создатели музыки рэгге Слай и Робби (Sly & Robbie); мой старый приятель, любимый гитарист Брайана Ино Лио Эбрамс (Leo Abrahams); басист «Sex Pistols» Глен Мэтлок; одесский мастер губной гармошки Феликс Шиндер, шотландский волынщик Доктор Джарлат Хендерсон (Jarlath Henderson) и другие. Но суть не в именах; суть, как мы только что говорили – в музыке. Аквариум – Агатина песня Один лама в Тибете любил на восходе солнца медитировать вместе со своими учениками на скале неподалеку от своего монастыря. Когда же солнце уходило за гору, он вместе с учениками перелетал на другую сторону долины и продолжал наслаждаться лучами солнца. Потом они летели обратно в монастырь и шли завтракать. Вот это я и называю настоящей музыкой. Спасибо! Magnetic Fields – '86: How I Failed Ethics
Дополнительные ссылки: Событие: 2022 16 сентября. "Дом Всех Святых"