Музыканты: Борис Гребенщиков – голос, гитара, губная гармошка, слова и музыка Борис Рубекин – клавиши, программирование, бэк-вокал Алексей П.Зубарев - гитара, бэк-вокал Олег "Шарр" Шавкунов - перкуссия, барабаны, бэк-вокал Андрей Суротдинов - скрипка Алик Потапкин - барабаны Александр Титов - бас Игорь Тимофеев - гитара Сергей Богданов - духовые Антон Боярских - духовые Алексей Дмитриев - духовые Брайн Финниган -флейта, вист Рига. Большой Декабрьский Концерт Аквариума 11 декабря 2013. Простите за сильно опаздывающий рассказ – после поездок скопилось много работы и других вещей, быстрее не получилось. О концерте в Риге поступило меньше всего информации, я еще думала о всех тех, которые на концерты приехать или придти не смогли, вот и решила поделиться своими сугубо личными впечатлениями, чтобы как-нибудь передать хоть какую часть этого счастья и света всем вам. Мне посчастливилось присутствовать во всех трех московских концертах, концерт в Риге получился четвертым. Он был совсем отдельным и самостоятельным, «сам по себе», но в тоже время и продолжающим всю эту серию «Декабрьских Больших». Публика и зал. Из всех городов, в которых мне удалось побывать на концертах А, рижская публика самая сдержанная. И это никак не есть никакой «холод сердец». Нет, сердца у латышей пылкие. Аквариума в Риге очень любят и очень ждут, залы всегда бывают полными (хотя на этот раз зал был заполнен не до конца – уж очень он большой, по-моему самый большой в Риге). Просто к А здесь относятся с огромным уважением. Я всегда вижу на концертах много солидных людей из солидных общественных слоев. И, наверное, прибалтийский темперамент тоже свое делает. В чем они сами смиренно признались отвечая Борису Борисовичу на его удивление, как все в этом зале в этот вечер было спокойно и как-то прямо-линейно (это было в начале концерта). И сам зал был очень интересный. Огромный, людьми незаполнен, с очень высокой крышей. Поэтому было много пустого пространства, изза которого создался такое специфическое эхо. Уже самые первые песни они сыграли с тем же разбегом и драйвом, как и в Москве. И зал встретил их с благоговением смертельной тишины во время игры и сердечно умеренными апплодисментами после. Гораздо сильнее им отвечало эхо от металлических конструкций. Наверное сложно было бы даже придумать более резкий контраст аудитории Московской Арены, и еще последнего дня!.. Религиозное озарение. Как только они сыграли первые фразы вступительной «Как движется лед», меня вдруг в долю секунды постигло глубочайшее озарение теологического характера о природе адских наказаний: это есть слушать живейшего и сильнейшего концерта А прикованной к стулу. В окружений солиднейших респектабельнейших людей относящихся к происходящему с крайнем уважением. Ну, длилось это озарение секунду, а муки – бесконечно долгие ... несколько минут. Ибо – ну, сами понимаете... А! Заиграли они второй песней «Красную реку». А именно эта песня когда-то, давным давно, меня научила танцевать на стуле сидя. Даже не слишком внешне двигаясь, ну разве что немножко... Соседи? А нечего на соседей подглядывать во время концертов! Начало. Начало?.. Им хватило одной лишь первой песни, чтобы «ощупать» эхо и аудиторию этого зала и втянуть их в свою звуковую и эмоциональную ткань как естественную реверберацию (или как-там это расширение звука называется) всему тому, что они в этот вечер делали. У меня создалось впечатление, что на сдержанность публики они только плечами пожали и сразу же, без больших вступлений полетели туда, куда им было надо. И всех и все за собой повлекли. В той же степени энергии, легкости, единодушия, которых достигли на концерте 7-ого. Меня с самого начала концерта поразило то чувство, что А начинал в Риге точно тем же, чем заканчивал в Московской Арене 7-ого декабря. Перед концертом я думала о том, чего на сей раз ожидать. И логика мне шипела, что во первых надо ожидать натуральной и неизбежной усталости. И вообще – на этом концерте 7-ого ведь уже все случилось, что могло случиться – куда уж дальше, выше, сильнее или глубже. Он как взорвавшееся бомба – весь абсолютный и до конца. Но, как в этой жизни не редко бывает, логика оказалось немножко не права. Они пошли дальше. И это был Новый концерт. Губернатор Прибалтийский. Сет-лист – почти такой же, как и 7-ого. Не было «Звездочки» и еще одной песни, уже точно не помню, но появилась «Змея» и еще была «Моей звезде». На «Как движется лед» они как бы огляделись, ознакомились, освоились и «определили установку». «Губернатор» уже пошел в полной силе, с этим резонирующим и звуку, и энергии эхом. Мне запомнился жест Бориса Борисовича после «Губернатора» 7-ого – он поднял руку вверх, в знак борьбы и победы. У меня было ощущение, что весь концерт 7-ого прошел под этим знаком. И рижский в том же духе продолжался. Я еще очень люблю вслушиваться в контексты – и песней, и исполнений. Одно дело слушать «Губернатора» в несколько станций метро от Красной площади, другое – от несколько кварталов от многоэтажных европейских бюров, недалеко от развалинах «Максимы». Другой оттенок и актуалий, и к ним направленной силы. Отчего на четвертом подряд концерте исполненная песня для меня стала особенно новой и актуальной. НЕ БЫЛО ТАКОЙ И НЕ БУДЕТ. В Москве мудрые и добрые москвичи нас научили, что на такие «клубные» концерты надо прийти несколько часами пораньше, чтобы ближе сцены попасть. Ну мы так и сделали, конечно. И ждали концертов вместе с самыми удивительнейшими людьми, любителями А. Так вот один юноша еще перед первым концертам делился своими впечатлениями о песне – «Не было Такой И Не будет». Он сказал, что по его мнению, это самая лучшая песня, которою Борис Борисович вообще когда-либо написал. И изза наплыва эмоций, он не мог ее описать и все повторял, что она какая-то совершенная. Вот у меня на ее такая же реакция. Мне тоже совершенными кажется и интонации мелодии, и их сочетание с чередованием аккордов. Слова. До звукового их звучания – в совершенных рифмах. И скрипка. Кто бы ее не записал на сингле, Суротдинов с каждым концертом ее исполнял все более сам себя превосходя. Ну вот и услышали мы ее вживую, точнее сказать, живую... Слава Богу, успела я ее несколько раз дома послушать, а то... в прямом смысле... 1. 5-ого. На первом концерте эта песня излилась одним вздохом, одним словом, одной волной – нахлынула, дыхание заняла. Так и оставила стихнувших. 2. 6-ого. Поскольку все эти московские концерты по растущей линии шли, то на втором концерте они этой песней уже прямо убивали. Они сами ее как-то особенно чувствительно играли. Борис Борисович своим голосом входил в глубины души. Было чувство отсутствия дистанции и какого-то соприкосновения, много всяких чувств вызывающего. Скрипка туда же подкралась, со своими чистыми и глубокими октавами смычом по позвоночнику проводила. Олег Иванович со своими колокольчиками и звуком их певучего звона – не знаю, как этот звук описать, – тоже нежно и пронзительно опять до самого сердца пробирался. Вообще было чувство обнаженности, до открытия каких-то «духовных нервов». А вы, кстати, заметили, насколько изменялась во всей этой серии концертов аранжировка этой песни? От эфемерных единичных колокольчиков 5-ого, которых Олег по одному ударяет, до сияющего сильного и непрерывного гула других колокольчиков в виде chimes в Киеве. Не говоря уже о звуках Зубарева. И всех остальных тоже... 3. Тогда 7-ого я этой песни ожидая решила в другие ее слова цепляться, чтобы как-то в ней выжить и уж совсем не пропасть... Ну, слов у нее достаточно. Удалось. Выжила. (Кажется...) 4. А в Риге мне в этой песне послышалось что-то новое, какое-то самоопределение. Не в словах – в словах оно там всегда есть, но в звуках, в том, как эта песня в тот вечер сказалась. Какой-то сознательный акт воли. И какой-то очень светлый полет истекающий из этого самоопределения. Полет этот был немножко другой, чем в Москве. В Москве – легкое, головокружительное парение. А в Риге – махание своими собственными крыльями с не менее головокружительном осознанием свободы и освободившейся силы. Вообще на этом концерте я слышала проявление какой-то воли. В Москве было немножко по-другому. Сильно чувствовалась всех нас обьединяющая, но в то же время всех нас превосходящая сила. С одной стороны, истекала она из музыкантов и усиливалась открытой публики. Но мне чувствовалась в ней что-то всех нас превышающее, что-то больше чем мы, и ЭТО преобладало. От этого было сильное ощущение, что всех нас ведут и несут, как бы без особых усилий, с особой легкостью. В Риге эта сила тоже присутствовала, но проявлялась она по-другому. Как-то через собственную волю. На этом концерте каким-то особенным образом было позволено почувствовать, что она именно «в наших руках». Во первых – в руках людей стоящих на сцене. Но потом – через них и благодаря им, – даже и в наших. И почувствовать это было дано до той же степени головокружительности, что и в Москве, и также вместе было дано праздновать ее проявление... Фосфорная гроза. На этом концерте очень быстро – за несколько песен – любимые наши аккумулировали и сконцентрировали исключительно мощную энергию. Особенно она проявилась в «Истребителе». Вот эту песню они исполнили уже совсем по-новому, по сравнению с Москвой. Они с самого начала «поймали» или создали особенно мощный драйв. Знаете, в этой песне есть несколько мест, где все инструменты «уходят» каждый на свою импровизацию, на нарочно неопределенные соло, максимально уклоняясь от ведущих мелодичных и гармоничных линий песни. И все они делают это одновременно, создавая на сцене довольно грозный звуковой хаос. (Мне слышится, что-то подкралось в этот «Истребитель» из вступлений в «Второе стеклянное чудо» прошлого сезона КвАртета, какая-то незаконченная мысль, какое-то продолжающееся чувство, но и достаточно сильно преобразившееся). Так вот в Риге с самого начала «Истребителя», чтобы все они не делали, все звуки вплетались в мощное единство. В какой-то момент вообще возникло довольно жуткое чувство, что как будто всеми голосами и инструментами играло одно сознание. (Потом это чувство осталось на весь концерт). И при том все они, включая наши юные «Шашки Шамбалы» пошли на действительно дерзкие импровизации. Это продолжалось во время всей песни, а мощь постоянно и устойчиво росла до самого конца. И после последних слов песни все они ну просто ... завыли. С такой мощью и так едино, что даже звучание преобразилось. Мне кажется, что они друг у друга какие-то резонансы улавливали, потом еще этот эхо от металлических конструкций зала тоже от этого звука со всей своей силой вступил. И еще что-то там случилось... «Выли» они каждый совсем отдельно, но абсолютно в один голос. «Резали» этим звуком и стены зала, и сквозь крышу «прорезывались», и через небеса, и по сердцам шли как раскаленным металлом по маслу... Что-то в этой песне произошло. Высвободилась какая-то энергия, какая-то мощь, какая-то боль вместе с какой-то решительностью. Что-то преобразилось. Далее на концерте окончательно восгосподствовал этот дух. Новая версия «Змеи». На этом концерте была «Змея». Потом они исполнили ее и в Петербурге. И кто-то отозвался об этом исполнении как о «новой версии». Не уверена, что тот человек имел в виду, но если сравнить это исполнение с прекрасными весенними и летними концертами 2012, то она мне тоже показалось новой. Перед концертом они играли ее во время «саундчека». Через стены было довольно хорошо слышна эта удивитеьная песня: гибкая, стройная, дерзкая и одновременно теплая от искренности. Они уже тогда играли ее в свободном драйве. Я в фойе тайком сладостно подтанцовывала в пальто укутавшись. Они несколько раз повторяли заключительный аккорд, и звуки каждый раз сыпались элегантно и игриво. Но когда пришла очередь этой песне на концерте, на сцене уже царила «Истребителем» открытая мощь, и драйв у них уже достиг грани контролируемого. И вся «Змея» промчалась в этом новом драйве. Совсем другая. То ли я на «саундчеке» ее не до конца расслышала, то ли действительно во время концерта что-то изменилось, но на концерте она стала совсем другой. Новой. Даже немножко «о другом», чем прежняя. Эта была грозная, сильная, отважная, с каким-то отголоском жизненной печали, но в то же время... с тем же светлом полетом решительности, установленном на «Не Было Такой». И когда они дошли до последнего аккорда, эта сила расколола его на по-другому звучавшие звуки, чем на «саундчеке»: аккорд «пал» тем самым «свободным падением», но какой-то голый, без маски, без игривости, и с инерцией чуть контролируемой силы. «Аделаида». Фаза суперновы. Да, она тоже была. Многое отдала бы за какую-либо ее запись!!!... Я не помню, на каком месте она была в сет-листе, но в моем сознании на этом концерте она была связана с «Истребителем». «Аделаида» как бы «следила» за «Истребителем» и его продолжила, а «Истребитель» как бы подготовил «Аделаиду», приоткрыл ей внутреннее пространство и недра, и все источники энергии того вечера. Как мне это описать? А можно ассоциативно? Для меня эта песня прозвучала как самое сильное сконцентрирование и излияние мощи, и не только в этой серии «декабрьских больших». Моим ощущениям, это было сердце рижского концерта. В тот вечер «Аделаидой» они действительно открыли и небеса, и подземелья. Весь этот концерт Суротдинов, по правде говоря... неистовствовал. Ну, а в «Аделаиде»... Как, откуда, кем и чем был извлечен тот звук его соло?!.. Звук этой «скрипки» был действительно плазменным и невероятно монолитным: совсем весь соло без единой остановки или вдоха, отступления в звуке или энергии, весь – с той же предельной мощью. Было ощущение (наверное, изза этого эха зала и всех этих резонансов металлов), что звуки соло как бы слились в единый столб, пронизывающий ад, прокалывающий все слои небес, бесконечно глубокий и бесконечно высокий. Шел он сквозь все сердца и поскольку он еще и продолжался, то как бы еще и «вибрировал» от этого напряжения и тока. И далее рос и усиливался, переливаясь в гитару Игоря и голосом Бориса Борисовича до конча продолжаясь... Вся песня в этой вибрации прошла – как монолитное извержение какого-то вулкана. А Киевская «Аделаида» моим ушам опять другая, хотя тоже предельно мощная. Просто другая. Уже о новом... По следам Белой Лошади. Вся эта сила этого вечера просвечивалась даже в светлых и веселых песнях. Да, у нас был Бриан и нас любили и «Белой Лошадью», и «Анютиными Глазками»! Вздрогнуло сердце, когда они признавались в своих «новых глазах». «Неизьяснимо» тоже была другой. На концерте 7-ого Суротдинов исполнил свою партию очень утонченно, его звуки были особенно тонкими и гибкими, особенно хрупкими. Как серебряная почти растворяющаяся паутина. А в Риге в общем порыве концерта он все сыграл с глубоким и сильным звуком, «во весь голос». И Борис Борисович пел как-то ярко, «называя вещи своими именами», с какой-то сильной радостью. Вечеринка. На «Виски и мел» я наконец заметила, насколько разбушевались мои элегантные и солидные соседи. Обнаружила потому, что хлопали мы в разные доли такта. Если я теряюсь в аквариумском разнообразии всех ритмических структур, а особенно если мое собственное, крайне не ритмическое! сердце меня выбивает из общего ритма, то я всегда за Олегом слежу – он всегда возвращает к основной линии. А мои соседи явно следовали ритму своих собственных сердец, как оказалось, пылких и тоже эмоциональных...– Да. Нет такой публики ни в известных, ни в неизвестных частях этой Вселенной, которая противостояла бы нашествию! Просто нет! Золотой Человек из Города Кемерово. Сдалась и рижская. И подкрикивали, и подсвистывали. Как уже расхрабрились, то стали просить ... «Человека из Кемерово». Вот так вот. Ни один раз в этом концерте не был упомянут «Город золотой», а за «Человека из Кемерово» эти несколько людей боролись до самых последних аккордов концерта. Искренне удивляясь устойчивости Бориса Борисовича (мы при последних аккордов концерта рядом оказались). У них таков план был – силой и упорством взять. Только вот сами на силу попали. А если кому-нибудь интересно, при чем тут «Человек из Кемерово», послушайте, чем Бориса Борисович порадовал рижан, когда в Ригу этой весной приезжал. Я этих парней искренне понимаю. Ибо ЭТОГО «Человека из Кемерово» я тоже никогда не забуду. До отдельных аккордов гитары и даже отдельных взглядов. Ибо –!!! Оркестр флейт. Но вернемся к этому концерту. «Елизавета». Чудо флейт на конце песни повторилось. Для всех, на москвовских концертах небывших: на самом конце песни они играли флейтами Брайан, Игорь и Борис Александрович. Я как в первый раз услышала, мне вообще голова закружилась, не успела до конца расслышить – сколько этих флейт точно было: подозреваю Бориса Александровича в многоголосии. Ибо этих флейт было просто МНОГО!, и все они свои отдельные разные мелодии играли. Невероятно согласовываясь друг с другом и все вместе. На этот раз это сочетание звучало уже совсем естественно, с уверенной в себе свободой. Слова «Зачем...» прозвучали не с укором, не с сожалением, а как нас подталкивающий и нас поддерживающий источник сил и порыва двигаться дальше – «вверх, в небеса...» «USB» – крайне изящна! Все играли как-то особенно танцевально. Пиано Рубекина искрилось, он сам как будто танцевал над клавишами. Соло Игоря опять так точно и плавно перелилось в соло Рубекина, что вновь обновилось чувство о только одном исполнителе всей песни... как и всего концерта... И все таки – «танцуют все!» После первого ухода со сцены, застенчивые и культурные латыши апплодировали изо всех сил... не поднимаясь из своих стульев. Когда музыканты вернулись на сцену, кто-то наконец-то вскликнул заветную фразу, которую я ждала весь концерт!: «Борис Борисович, а можно к Вам к сцене?» Борис Борисович, конечно, позволил. И буквально за несколько секунд пространство между сценой и первыми рядами заполнилось, и как позднее увидела на видео, этого было достаточно, чтобы поднять весь зал на ноги (или ту его часть, которая видна на видео, самой некогда было оглядываться). И в этот момент атмосфера этого концерта может быть и чуть чуть другими путями, но все таки достигла той же праздничности и веселья, что и в Москве. Исполнение песен бисов (тех самых, что и в Москве) ничем не отличались от московского ни шалунством, ни весельем, ни тем же самым блаженном чувством соединения в Любви... А вот шампанское ли было тоже самое – про это судить не стану. Но было. Правда, публику поили только рядом «вместе» выпивая, но к тому моменту она и так уже была пьяна от счастья... БИСЫ. Кстати, «Праздника урожая» латыши не знали, судя по реакции. Но все другие – проплясали. Была «Моей звезде» – особенно, особенно светлая! Брайан флейтой прямо в небо взлетал, легко, свободно, без каких нибудь усилий. Летел, и наши сердца за собой туда же вел – птицей чистейшей чистейшим светом наполненной. «Серебро Господа» было особенно чутким, даже больше, чем в Москве (если и это только вообще возможно). Этой песней Борис Борисович вырвал и сердце, и кровь из жил. И пелась она на грани произношения и звуков, и слов. Пели ее все. Ну и «Сокол» был тот же. Может быть тот вечер немножко разгулявшиеся – чуть чуть мощнее и ярче, но с такими же ощутимо уютными перьями, как и в Москве... И этого Лиха они как усыпили в Москве, так в Риге его вообще до комы привели. Но судя по записям Петербургского концерта, перемены у них дело постоянное... ...И над всем этим парила Сарасвати Лебединая. Колеса радости: оси и другие составные. Так вот. Вечеринка не только что удалась. Проехались они колесами любви, веры и радости по полной. Воскрешая и восстанавливая. Все были совершенны. Солировали одинаково ярко с другими и Титов, и Олег. Титов часто прямо на соло вырывался с яркими и певучими, сольными переходами. Олег своими звуками был как всегда микрохирургически точен и макроинженерно прочен как скала, а колокольчиками достигал вокальной выразительности. С тем же сверхчеловеческим постоянством, как всегда. Всех слушал, всех слышал, по ходу улавливал движение песни и сразу реагировал что-то в своей «партитуре» меняя. И также светился. И также «по-другому», чем на первом концерте в Москве. «По-новому.» Мне показалось, что наша духовая секция играла больше, чем в Москве, и очень органично дополняла все в песнях происходящее. Но это значало бы, что они дополняли и развивали свои аранжировки, и это когда – во время переездки?! Наверное это впечатление от все свободней становившеейся их игры... Алексей Павлович и Игорь – такие же яркие, мягко говоря, такие же дерзкие... (Боже, как хотелось бы мне их обоих услышать вместе одновременно на чисто вольном дуэте... В равнозначных партиях... и, конечно, в режиме импровизации... Ох, хотела бы посмотреть, чтобы тогда случилось...) Потапкин – как бы весь этот год вместе играл. Ну а Борис Борисович... А вот об этом лучше помолчу. Как он сам на первом московском концерте, кажется, сказал, – «чтобы не было плохо»... И в этот вечер все они очень особенно были едины – все до единого сливались в один инструмент, в один поток. Во время всего концерта. Таков был мой четвертый концерт. Первые три, московские, для меня шли один за другим в том же направлении – как бы расширяясь, усиливаясь, вырастая. Рижский тоже помчался по тому же направлению, но в нем случилось и какая-то перемена. Конечно, это, как и все остальное, лишь субьективность моих личных восприятий... Эхо. ...Перед концертом небо стало чистое. Над городом и Ареной повисли низкие, очень близкие звезды с очень низкой луной. На следующий день мне надо было рано на работу, поэтому сразу после концерта я поехала домой на машине. Эти звезды выстроились созвездиями прямо над моей дорогой и были особенно яркими. Северная звезда в ту ночь была вообще размером с серебряным яблоком. Дорога была пустая, других машин почти не было, ехала по полям и лесам вдали от городских огней. И не сдержалась от искушения ехать выключая фары. Ничто не затемняло этого звездного света, он сиял и висел над моей дорогой как в меду застывшие воспоминания. Всю дорогу как завароженная так и просмотрела на эти звезды прислушиваясь звуку, «поднимающемуся из глубины»... И так начала свой длинный путь к следующему концерту... Пишет Amber http://kardiogramma.org/forum/index.php/topic,1150.90.html авторы видео: V. Dugushkin, Francis Ozols, adela ida список исполнений на основании отчета и записей