2005 12 июня. Радиопередача "Аэростат". No 4. Событие. Справочник

Древние любили повторять, что музыка создает пространство, в котором обитают наши души. В древнейшем трактате "Весны и Осени Господина Люя", было сказано приблизительно так: В царстве У была принята музыка в стиле Юй, и царство процветало сотни лет, в царстве же Чу начали слушать музыку Лю Чжоу, и царство мгновенно пришло в упадок.

Так вот, было время, когда во всех царствах музыка ненадолго настроилась на лад гармонии и открытий. Даже в Америке.

Всем битникам известно, что центр вселенной - это угол улиц Бликер и Макдугал в Гринвич-Вилледж в Нью-Йорке. В радиусе двух кварталов до сих пор - несчетное количество клубов, в каждом из которых каждый вечер кто-то играет музыку. В начале 60-х было принято играть джаз и фолк. И в эту Мекку со всей Америки сьезжались искатели счастья с акустическими гитарами и гармошками.

Один такой ершистый юноша приехал из чудовищной по тем (да и по нынешним) временам глубинки - шахтерского города Хиббинса, штат Миннесота, где все детство провел в школьной группе, пытаясь играть рок-н-ролл. Получалось не так что бы очень.

Тогда он вскочил на проходящий грузовой поезд и тронул в Нью-Йорк, оставив позади свое имя и биографию. В школе его звали Роберт Циммерман. Когда он вступил на обетованную землю Гринвич-Вилледж, он стал называть себя Боб Дилан.

Начал он правильно: он отыскал в Нью-Йорке и затусовался с великими бомжами, основоположниками современной народной песни в Америке Вуди Гатри и бродячим Джеком Эллиотом и - подобрав у них самое лучшее - начал заунывно петь про то, как тяжело живется простым людям (без этого тогда было никуда), но вскоре появились Битлз.

Страдания угнетенного пролетариата неожиданно вышли из моды, и открылись новые разноцветные непонятные просторы. Дилан все понял, сменил акустическую гитару на электрическую (чем вызвал чудовищный скандал в американском КСП - клубе самодеятельной песни) и начал искать "новый дикий звук, льющийся как ртуть".

На тех же перекрестках тусовалось еще много искателей нового звука и новой жизни. Кое-кто оставался в Нью-Йорке надолго; кое-кто, приобретя навыки пения, отращивал волосы и, взяв в руки электрическую гитару, подавался в теплые края.

Так и возник квинтет Byrds. Каждый был композитором, каждый - певцом, и возник невероятный звук - мощное сплетение пяти голосов и двенадцатиструнных электрических гитар.

Лидер этого сообщества равных - Джим МакГуин - по наущению секты нумерологических магов - сменил имя на Роджер, одел антикварные прямоугольные темные очки - и их было уже не остановить.

Первой же песней, записанной Byrds, была переработка песни приятеля по Гринвич-Вилледж - Боба Дилана. Mr.Tambourine Man появился на радио, занял там первые места. У Америки появились свои собственные доморощенные Битлз, по крайней мере, так гордо писали американские газеты. Но шутки - шутками, а Byrds изобрели что-то совсем свое, не похожее на Beatels, не похожее ни на что другое в мире. И это сплетение пяти голосов до сих пор действует, как удар поддых, немедленно перенося слушателя в другую Вселенную.

Однако, не все росли на фолковых перекрестках Нью-Йорка. Некоторые играли тяжелую музыку, и были из южных краев, из Сан Диего.

Я говорю об Iron Butterfly (Железная бабочка). Эти любимцы байкеров изначально выбрали другой путь и другой звук. Отец Дуга Ингла был церковным органистом и передал сыну любовь к органной мощи. Магический низкий голос и любовь к тяжелым риффам у Дуга были свои. Недолго думая, Iron Butterfly записали альбом "Heavy", положив тем самом начало термину "тяжелый рок", а через полгода в свет уже вышел их новый альбом "In-A-Gadda-Da-Vida" с невероятной по тем временам семнадцати-с- половиной-минутной заглавной песней. Вопреки всякой коммерческой мудрости и соображениям формата, этот альбом стал первой платиновой пластинкой в истории благодарного человечества.

Но я не стану мучить вас семнадцати-с- половиной-минутной песней, сейчас не время, а проиграю вам совсем другую, немножко более мягкую, но тоже странную до крайности песню

Жил-был в Лос-Анжелесе один Стивен Стиллс (который потом стал интернациональной звездой в трио "Crosby, Stills & Nash"). И как-то раз он вышел из дома, а прямо у его порога - натуральный студенческий бунт. Длинноволосые студенты машут цветами, а полиция, понятное дело, мочит их дубинками. Другой бы просто опечалился от бессмысленности происходящего, пошел бы и надрался. Но Стиллс вернулся домой и написал песню с припевом "Время остановиться, ребята - что за звук такой?". Принес ее коллегам по группе Buffalo Springfield и через неделю песню "Чего Это Стоит?" уже играла вся страна, благо демонстрации происходили тогда везде, и все яснее становилось, что противостояние двух вариантов упертости ни к чему хорошему не приводит.

Что-то я вам все играю музыку чрезвычайно милую. По счастью, даже в удивительно пристойных протестантских Соединенных Штатах Америки не все было так мило. Неподалеку от Стиллса и Buffalo Springfield в том же Лос-Анжелесе жил Фрэнк Заппа, который еще раньше разобрался, что в любом конфликте нет ни правых, ни неправых - а есть только пострадавшие.

Большей язвы, чем Фрэнк, свет не видел. Тем более, что американские менты успели хоть и ненадолго, но посадить его в тюрьму (уж больно он им не нравился своим видом), а тотальный идиотизм местных хиппи Фрэнку тоже был знаком не понаслышке. А если учитывать, что Фрэнк Заппа был одним из величайших гениев американской музыки 20 века, то и реакция его на все происходящее тоже была довольно неортодоксальной и суровой. Я хочу проиграть вам песню "Коричневые Ботинки Не Канают". Когда-то у меня именно с нее начало знакомство с Фрэнком Заппой, и удар по голове был довольно сильный. Поделюсь ею с вами. Как писал Белинский - настояшая "энциклопедия американской жизни".

Но вернемся на улицы уже привычного нам Нью-Йорка.

Британское вторжение во главе с Битлз так задело за живое привыкшую править всем Америку, что чуть не каждую неделю появлялись свои новые "американские Битлз". Вот и группа Loving Spoonful не избежала этого немного назойливого ярлыка. Ведь с точки зрения продажи музыкального продукта четверо красавцев парней, одетых летом в шубы и другие странности и поющих собственные песни - чем не еще одни Битлз?

По счастью, Loving Spoonful, как и все в Нью-Йорке, прошли прочную школу народных песен и черного Нью-Йоркского юмора, и с Битлз не имели ничего общего. И оставили нам немало песен - в том числе и эта, с детства почему-то прочно запавшая мне в душу.

А в это время в Сан-Франциско... но Сан-Франциско - это вообще отдельная история, город, кстати, основали русские моряки... и гомеопатия там растет из каждой щели: и тебе кактусы, и тебе трава, и тебе все что угодно. Поэтому американская психоделия зародилась именно там, и там и цвела буйным и пышным цветом.

И самые главные цветы этой гомеопатии - это группа Grateful Dead.

Можно рассказаывать, что Grateful Dead это не группа, а образ жизни; один специалист по народному банджо, другой - ученик Штокгаузена, третий - байкер и так далее. Историй про них миллион. Как они приезжали на улицу Haight, перегораживали ее грузовиками и играли шестичасовые концерты - и конечно совершенно бесплатно. Как поставили себе задачу - научиться играть музыку в измененном состоянии сознания - и занимались этим 30 лет. Как 30 лет из города в город за ними ездили люди, чтобы испытать и пережить еще один их концерт, потому что это не просто концерт, а переживание - и никто никогда не может предсказать, что и когда они будут играть, они сами этого не знает.

Но дело не в этом - в голосе певца и гитариста Джерри Гарсия есть что-то, не поддающееся анализу - как будто ему десять тысяч лет, и он видел все на земле и научился все принимать, увидел, что нет ни добра, ни зла, но если можешь сделать хорошее ближнему своему - сделай это.

Где-то в середине 60-х из Канады в Америку приехала девушка по имени Джони Митчелл. Худущая девка с длинными светлыми волосами, странно настроенной акустической гитарой; сама писала песни, сама их пела, сама рисовала. Все были в нее влюблены, она была во всех влюблена... В общем, замечательная жизнь.

Джони Митчелл поет до сих пор. И в то время, как все ее бывшие кавалеры остались прочно в позавчера, она до сих пор сегодня и становится все сложнее и интереснее. Но сейчас я хочу проиграть вам одну из самых ранних ее песен, будьте добры, насладитесь магической красотой.

Наверное, все-таки самой стильной группой 60-х были The Mamas And The Papas. Два красавца и две красавицы, выходцы из того же Нью-Йорка. Так бы и петь им народные песни, если бы не гомеопатия и пластинка Битлз. Вместе взятые, эти два сильнодействующих средства произвели переворот в сознании Джона Филипса, его жены красавицы Мишель и их приятеля Дэнни Догерти. Потом пришла толстая и фантастически одаренная Мама Кэсс, IQ у нее был за 160, и все встало на свои места. Чудные песни писались пачками, а гениальные голосовые аранжировки рождались сами собой (не нужно, правда, забывать, что все они были закаленными профессионалами).

Помимо всего прочего, именно Джон Филиппс придумал фестиваль в Монтерее, который потом перерос в Вудсток и стал концом 60-х. Но это все история. История прошла, а музыка осталась.

На сегодня хватит, на следующей неделе мы вновь уподобимся Индиане Джонсу и будем раскапывать сокровища в Америке конца 60-х годов.

No documents found

У Вас есть что сообщить составителям справочника об этом событии? Напишите нам
Хотите узнать больше об авторах материалов? Загляните в раздел благодарностей