Записан : май — август 1988, февраль 1989 Выпущен CBS/Columbia 12 июня 1989 (UK), 13 июня 1989 (USA) Boris Grebenshikov - Vocals, Electric Guitar (1-12) David A.Stewart - Electric Guitars, Drums, Synclavier, Back-up Vocals (1-4, 6-11) Olle Romo - Drums, Synclavier (1, 2, 4-11) Sasha Titov - Bass (3, 4, 8-11) Patrick Seymour - Keyboards (4, 11) Michael Kamen - Oboe (3) Darryl Way - Violin (6, 8) Piotr Troshenkov - Drums (9) Andrei Romanov - Flute, Vocals (9) Ray Cooper - Percussion (8, 10, 11) Chucho Merchan - Bass (7) Dave Plews - Trumpets (10, 11) Derek - Megaphone (8) Harry Dean Stanton - Vocals (8) John Stewart - Back-up Vocals (8) Siobhan Stewart - Back-up Vocals (4, 8) Kenny Smith - Back-up Vocals (8) Billy McKenzie - Haunting Vocals (6) Janice Jamison - Vocals (10) Charlie Wilson - Vocals (10) Annie Lennox - Vocals (3, 10, 11) Seva Gakkel - Vocals (9) Chrissie Hynde - Vocals (10, 11) Mastering: Bob Ludwig, Masterdisk, NYC Mixed by David A Stewart (1,2,3,4,5,7,8,9), Alan Moulder (2,3,6,7,10), Manu Guiot (4,5,8,9,11,12), Boris Grebenshikov (6) Recording Engineers: Manu Guiot (6,8,9,10,11,12); Alan Moulder (7): Olle Romo (4); Tim Leitner (1,2,3) Assistants: Bob Smith, Logan Waters, Lee Manning Front cover from an original oil painting by Eric Scott. Photograph: David Gahr All songs written by Boris Grebenshikov except "Death of King Arthur" music bs Boris Grebenshikov/lyrics by Sir Thomas Malory and "China" written by A.Vertinsky and N.Gumilyov. PRODUCED BY DAVID A.STEWART Executive Producers: Kenny Schaffer and Marina Albee for Belka International Incorporated Produced in agreement with Mezhdunarodnaya Kniga, Moscow (P) 1989 CBS Records Inc. CBS 4650831 I am sincerely grateful to: Aquarium - for standing by me and letting me go. Lyudka - for the love, pain and beauty we've wrought together. Kenny & Marina - who gave all they were to make this happen and succeeded. Ina - who did everything to make the music flow. Dave - Hail! O my Liege and friend. Gabrielle & Robert - for forming a place of peace that gave me courage to write. Sir Walter Yetnikoff - for putting his trust in this Russian whiskey-drinker. Everybody at DnA, Anxious & the Church - for accepting me as part of themselves. Joanna Stingray the first bridge. People at Mezhkniga - who have done the unimaginable and made the album a reality. People at VAAP - for their open minds. Victor Khrolenko - for being the source of energy and achieving the impossible. Don Williams - for being the perfect host. Michael Segal - the perfect dolphin. Richard Feldman - for all his help. The Film Police - Michael, Steve and... - for patience with me and being great people. The Big Jo - for believing and great single-malt. The Raven - for inspiration and faith. Lou & Sylvia - honesty and encouragement. My Mother - for infinite love and my life. Olle, Patrick, Chucho, Darryl & Manu - for the beauty of working with them. Billy - for magical singing. Professor Ray - Me & Sasha are his humble pupils. Annie, Chrissie, Siobhan & Marcy - for extending their grace on my songs. Sasha - the tower of strength. My Teacher & Love - because she is. My son Gleb - I've done it all because I love him. Спасибо, милые мои! Б.Г. Special thanks to Tony Quinn, James Wylie, Richard Feldman, Marcy & Siobhan, Annie & Chrissie. Also thanks again to Pat & Olle for their support in the USSR,USA & UK and of course to the inimitable Ray Cooper. My personal thanks to Aquarium for allowing me to share the experience and to Kenny & Marina for their endurance. Last but not least many thanks to Michael Apted and his crew for their staying power. David A. Stewart
Мы сидели с Дэйвом на краю бассейна в его доме/студии в Лос-Анжелесе и он сказал: "Наверняка найдутся критики, которые напишут - Стюарт испортил то, что могло бы стать хорошим folk-rock альбомом". Он сам не знал, как он был прав.
Критики в России не любят "Radio Silence" за то, что это а). не похоже на Аквариум, б). за то, что это, что не взяло везде первого места, тем самым подтвердив бы примат советского рока над всем остальным, и в). вообще не по-митьковски. Они правы. Они, как всегда, ничего не поняли.
RS фактически развалил благодушествующий от собственного успеха (с осени '86 мы перемещались со стадиона на стадион под такие бурные овации, как будто лично отменили советскую власть) и промитьковавшийся Аквариум и поставил нас лицом к лицу с реально существующим всем остальным миром. По традиции всегда Россия придумывала себе некий мифический "Запад" (основанный на переводах О.Генри, Диккенса и Франсуазы Саган), населяла его "немцами" и спокойно жила себе, зная, что наша Русская Душа сложнее, глубже и ближе к Богу - поэтому "немцам" ее все равно не понять. Мне же с детства было интереснее не читать сказки, а жить в них. Что и произошло. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что "немцы" - продукт русского невежества, а мир крайне мал, и делить его на "своих" и "чужих" просто самоубийственно.
Я не буду приводить здесь историю генезиса "RS"; достаточно сказать лишь, что некий безумный изобретатель из Нью-Йорка по имени Кенни Шеффер решил сойтись в единоборстве с драконом советской власти и (with a little help from his friends) завалил его. В итоге я, кажется, оказался первым (с 1917) свободным русским за границей. Но вернемся к Аквариуму.
В силу вышесказанного становится очевидным, что, после 11 альбомов Аквариума ехать в Нью-Йорк записывать 12-тый альбом того же самого было бы довольно странно. Случайная встреча с Дэйвом Стюартом в Лос-Анжелесе определила музыкальное направление моего "американского альбома", потому что "Eurythmics", по определенным причинам, занимали тогда в моем мире чрезвычайное место. Искра проскочила, работа началась. Весь следующий год был одним грандиозным приключением, и это было отнюдь не "приключение русского за границей". Все песни (кроме самой "Radio Silence") были написаны, исходя из ситуации и в ответ на нее. Происходящее бодро фиксировалось кинокамерами режиссера Майкла Аптеда, из чего получился фильм "Long Way Home". Скучный, потому что все интересное беспощадно вырезалось скучными американскими цензорами. В паузах я приезжал в Россию, где все записанное внимательно отслушивалось Аквариумом.
Спето на RS все - по неумению - довольно хило, однако песни удались, и я рад, что альбом останется нерасшифрованным иероглифом. Он достиг своей цели. Боги внимательно следили за процессом и откликнулись на сказанное.
Остается добавить, что для него была записана еще одна песня, почти никогда не игранная "Драма", но запись, насколько я помню, даже не была смикширована.
P.S. Лондон. Church Studios. Поздняя ночь. Весь день мы записывали Рея, Анни и Крисси. Вечером в студию зашел Билли Маккензи из "Associates", который писал свой сольный альбом в студии на первом этаже - узнать, как у нас дела. Мы проиграли ему заготовку "That Voice Again"; через пять минут он уже пел. Все в студии замолчали (это был еще не урезанный CBS, одиннадцатиминутный вариант). Два дубля. Он вошел в микшерскую и спросил: "Подходит?" - и несколько минут никто не мог промолвить ни слова. Все сидели, околдованные, боясь пошевелиться.
Критики? Мои соболезнования, господа критики!
БГ. Краткий отчет о 16-ти годах звукозаписи
Разговор при подписании контракта (Radio Silence) на CBS.
Президент CBS: «Мы предлагаем вам контракт».
Юрист: «А вы будете слушать, как он поет?»
Президент CBS: «Зачем? Я вижу, как он пьет виски».
Альбом «Radio Silence» большинству сограждан не понравился.
Все чего-то ждали и, не дождавшись неопределенных и несформулированных результатов, стали говорить о «неудаче», а то и о «провале» американского контракта БГ.
На самом деле никакой неудачи, а тем более провала не было и близко. Была нормальная студийная работа, и записанный альбом стал вполне неплохо продаваться — во всяком случае, контракт расторгнут не был, и Борис Гребенщиков отправился в Англию записывать второй англоязычный диск. Соотечественники же с русским максимализмом ждали, что «Radio Silence» займет все первые места, побьет все рекорды и убедит весь мир в примате русского рока над всем остальным искусством. Этого, как можно было догадываться, не произошло. Кроме того, альбом был не похож на привычный АКВАРИУМ семидесятых-восьмидесятых (хотя в альбоме «Равноденствие» все последующие действия БГ уже были зашифрованы — прочитать их никто не удосужился), он был сделан, по выражению Бориса, «не по-митьковски» «Все это так, — говорит БГ. — Они правы. Они, как всегда, ничего не поняли».
«…с осени 86-го года мы перемещались со стадиона на стадион под такие бурные овации, как будто лично отменили советскую власть», — писал БГ по поводу истории с «RS». Группа встала лицом к лицу со всем остальным миром.
«В 1987 году я познакомился с людьми, которые мне сказали: «Парень! Ты — крупный рок-н-ролльщик. Давай мы тебя вывезем в Америку, это будет всем интересно». Я, ни секунды не веря, говорю: «Давайте». Они убедили «Межкнигу», что все получат большие бабки. Те как-то напряглись и сделали мне чудом визу в Америку. Жил я там в квартире своего менеджера, который, как выяснилось, ни фига не понимал. Ну и он, пользуясь тем, что с ним был русский рокер (представлял меня всем как русского Боба Дилана). пытался меня везде им воткнуть. А поскольку я был первый русский рокер в Америке, то очень многие подумали, что смогут быстро сделать на мне бабки. А еще таким образом мой менеджер пытался познакомиться с героями своей молодости. Я чувствовал себя при этом неуютно, хотя он человек хороший, но без царя в голове. Так мы тусовались с ним в течение года. В результате он умудрился продать меня CBS. Мы записали пластинку».
«Контракт подписан с фирмой «Си-би-эс», хотя там нам предложили денег меньше, чем в других — «Полиграме» или «Эй энд Эм». Просто нам понравился президент «Си-би-эс» Уолтер Йетников, а мы понравились ему… Это не будет звучанием АКВАРИУМА, как он есть сейчас, поскольку я туда специально и явился, чтобы идею АКВАРИУМА продвинуть дальше. Потому что мы застыли на месте, мы на болоте, и это — наш путь выбраться. Я думаю/что идея АКВАРИУМА не потеряется, и иду на определенный риск. Я растягиваю потенциал слишком сильно, но надеюсь, что в процессе работы он сожмется опять.
Нас так могут «хавать» еще сколько угодно. Но я не хочу, как «Машина», как Майк. Потому что это — бесконечное повторение. Я забыл, как это — удивлять самого себя хорошей песней. И поэтому мне снова надо уехать в деревню. Только «деревней» на этот раз окажется Нью-Йорк».
В Лос-Анджелесе Борис Гребенщиков встретился с Дэйвом Стюартом — половиной группы Eurythmics, и эта встреча определила направление будущего альбома.
«Дэйв Стюарт всегда меня поражал своей открытостью. Идем с ним по Лондону, какие-то уличные музыканты играют. Он к ним запросто подходит и говорит: «Ребята, вот телефончик моей студии. Приходите — запишитесь». И он их совершенно бесплатно записывает!» (БГ)
У Дэйва с Борисом была философская дискуссия: что есть песня и как она пишется. Борис говорил, что песня — плод длительного внутреннего процесса; как мифологическая песня барда, она не связана со временем и сообщает какие-то вечные решения. Дэйв говорил, что песня — «открытка из сегодняшнего дня». Оба были правы.
Сама песня Radio Silence была написана в ДК связи. Остальные же писались в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. Первый (и последний) случай в практике БГ, когда песни не вырастали сами, а должны были быть написаны — и это было странно и тяжело. Крайне нелепое занятие — сидеть и «писать песни».
Записи происходили в нескольких студиях, в том числе в Канаде, куда был вызван весь «старый добрый АКВАРИУМ», который в результате практически ничего там не записал, разве что остался зафиксированным на пленке в фильме «Long way home». По словам Севы Гаккеля, в дорогущей студии, которая обошлась фирме что-то около 300 долларов за час работы, сначала долго настраивали барабаны, потом пошли купаться, а потом Борис стал петь песни Вертинского. В общем, для русского, оказавшегося за границей вдруг совершенно свободным и занятым любимым делом, такие праздники вполне естественны.
В результате альбом все-таки получился, и получился очень неслабым. Заглавная песня, несмотря на то что сам Гребенщиков считает вокал «хило спетым», являемся настоящим хитом «большого рок-н-ролла», уже без скидок на трудности перестройки и перебои с питанием.
«Я, будучи советским человеком, вышедшим из Советского Союза, для которого «Битлз» были все, часто говорил Дэйву: «Хорошо бы это место сделать поближе к такой-то песне… здесь кусочек как в Strawberry Fields, здесь сделать, как в Penny Lane. И как-то он сказал: «Понимаешь… Вот магазин, вот стоит пластинка «Битлз» — на букву «Б», а вот на букву «Г» стоит пластинка «Борис Гребенщиков». Ты хочешь, чтобы люди сразу говорили, что вот это — «Битлз» — главное, а Борис Гребенщиков — не главное… Ты посмотри на это другими глазами. Вот приходит человек, у него денег всего на одну пластинку. И он купит пластинку либо твою, либо другую. Ты делай не то, как у них, а делай так, как ты сам считаешь нужным».
Это был для меня огромный урок. Потребовался скачок сознания, чтобы понять, что я наконец-то нахожусь на одном и том же уровне со всеми… Больше нет скидок, что мы из страны четвертого мира. И после этого в девяностых годах я начал делать то, что я делал по возможности бескомпромиссно. Нужно знать, что нет никого выше. Есть только твое дело.
Прекрасная шутка, которая потом перестала быть шуткой. Работать там нам было довольно занудно, потому что все это дело снимали и всюду ходили люди с камерами. И вот как-то раз мы сидели, отслушивая очередной трэк, и Дэйв Стюарт сказал трагическую вещь: «Потом критики будут говорить — пришел Дэйв Стюарт и испортил то. что могло бы быть хорошим фолк-альбомом…» Что, отчасти, впоследствии и случилось. Критики так и говорили: «Пришел Стюарт и все испортил». Никто не понимает, что я именно этого и хотел. Я хотел вырваться из недостаточно экипированной технически, недостаточно упакованной мифологемы России. Никто не понял, в силу разницы двух миров, что, собственно говоря, происходило.
Боуи говорил мне по этому поводу: «Не позволяй им сделать из этого американский альбом…» Он, как всегда, посмотрел глубже, в корень. Моя задача была перескочить через пропасть — и я перескочил. Но потом пришлось перескакивать обратно, потому что пропасть все равно осталась. Он, вероятно, имел в виду, что если делать так, как бы это делал АКВАРИУМ, на другом техническом уровне — это буду в большей степени я. А мне казалось, что нужно избавиться от того груза, морального и технического, который я тащил на своих плечах, и посмотреть на себя в совершенно другой ситуации. Это было невыгодно для дела, но очень полезно для психики,
…Теперь у нас есть техника. Вчера я сидел с Сашкой Васильевым и слушал последний Radiohead. Я слушаю их и понимаю, что они-то находятся на передовой грани всего этого и они до сих пор создают звуки, которые меня удивляют. Но дело в том, что и я, и Сашка — мы можем делать то же самое. Техника у нас одна и та же. Везде стоят одни и те же аппараты. И если мы чего-то недокупаем, то это наша вина. Могли бы и купить. Но все равно мы делаем что-то второразрядное, нам важно побыстрее догнать песню, чтобы она быстрее зазвучала на радио. А сделать песню так, чтобы она ушла хоть на полшага вперед. — об этом никто не думает. Вот это для меня очень грустно». (БГ)
«В известном фильме «Матрица» существует матрица. А все на самом деле живут совершенно по-другому. Но делают вид, что живут вот так. Все живут какой-то своей печальной жизнью и делают вид. что существует какая-то другая, общественная жизнь. А на самом деле вечером приходят на кухню, нажираются водки и ноют — как же все вокруг х…во. Все, по большому счету, сводится к этому. А я всегда знал, что есть возможность жить в русском поле, с русским языком абсолютно по-другому. Но почему-то этим никто не пользуется. И мой интерес к Дилану — с самого начала—с 77-го года заключался в том, что я понимал, что эти песни — они могут быть на русском языке, потому что они выражают то. что я чувствую. Но они почему-то на английском. А кто же пишет на русском? Выясняется, что никто не пишет. Выясняется, что в России печальная нехватка этого дела. И я всю жизнь заполняю эту пустоту. Жить по-русски, в русском поле, но с совершенно другой ориентацией. С ориентацией на нормальную жизнь, на позитив, на бытность частью космоса. И один раз это блестяще подтвердилось в Кенигсберге, году в 89-м. Я уже записал «Радио Сайленс». мы уже поездили, перезнакомились со всеми. Дюша с Grateful Dead подружился… Пришли мы давать интервью, и местные ребята в итоге сказали, что они нам завидуют. «Мы настолько этой жизнью замотаны, — сказали они. — А когда вы к нам приезжаете, мы понимаем, что вы свободные люди. Вы, русские — и при этом вы свободны… Мы тоже хотим так…» (БГ)
Книга-фотоальбом "АКВАРИУМ - Сны О Чем-То Большем". "НОТА-Р", "АНТАО" "Radio Silence", конечно, не станет фактом общественного сознания Запада, но вызовет некоторое любопытство и поможет найти новые точки соприкосновения между молодым Востоком и молодым Западом. Западные влияния - David Bowie, Lou Reed, DIRE STRAITS, BRYAN FERRY, TALKING HEADS - торчат, как гвозди в стене. Тексты... не несут в себе никакой сформулированной идеи и местами удручающе хиппистские: Once seven colors used to make man blind And now we are like birds stuck in barbed wire Раньше семь цветов ослепляли А теперь мы как птицы в колючей проволоке. (песня "The Postcard"). Он говорит, что его песни пишут себя сами, что он подчиняется некоей внешней силе. Вряд ли на Западе сочтут это достаточным извинением подобной вторичности. Его бывшие поклонники считают, что то, что срабатывало в атмосфере репрессий, теряет силу будучи выброшенным на свободный рынок. The Times, 27.05.89. "...Представитель фирмы звукозаписи заявил, что они надеются на "продукт", который будет представлять собой "сочетание двух культур". Это был бы счастливый брак, ведь политика Горбачева благословила Бориса, выпустив его на волю (раньше его держали в подполье), но жених и невеста так и не смогли преодолеть различия в характерах. Как будто Чехов взялся писать бродвейские мюзиклы..." The Independent, 30.05.89. "..." Radio Silence" энаменует собой выход Гребенщикова на мировой рынок, в связи с чем встает вопрос: что именно должна представлять эта пластинка по замыслу ее создателя? В стране, где более тонкие различия между проявлениями попконтркультуры не так заметны, как здесь, не видят большой разницы между выражением нонконформизма в ухмылке Лайдона, подмигивании Джерри Гарсиа или поднятом большом пальце Пола Маккартни. Поэтому с западной точки зрения этот альбом выглядит как невообразимая смесь противоречивых жестов без ясного понимания того, что они означают. Здесь есть немного от бесшабашного рок-н-ролла, немного от беззаботной битловщины и немного от старой артуровской неземной отрешенности, какой позавидовал бы и Донован, но которая, как ни странно, звучит искреннее всего остального. Здесь три основные проблемы: а) голос Гребенщикова звучит по-английски манерно, отчасти Лу Рид, отчасти чем-то расстроенный певец из бельгийского кабаре; и б) английские тексты - чистейшей воды болтовня с Glastonbury Fair ежегодный рок-фестиваль пацифистской направленности- Прим.РИО). Но главная проблема - в) откровенная банальность музыки, которой Дейв Стюарт с помощью своего звездного семейства и друзей (Энни, Крисси, Шеван и Майкла Эптида, заснявшего все это на кинопленку) придал некий интернациональный глянец. Это могла бы быть неплохая пластинка для изучающих советский рок, но это, к сожалению, всего лишь попытка выдвинуть советского делегата в интернациональный (якобы "наднациональный") поп-пантеон. Аполитично, лишено контекста и просто скучно". (Оценка: 5 баллов из 10). New Musical Express "... Если не знать этой истории (АКВАРИУМА и советского рока - Прим.РИО), "Radio Silence" запросто можно назвать заурядной и вторичной новой волной. Так оно и есть - пластинка напоминает JAPAN, Брайана Ферри и все тех же BEATLES, не говоря о других. Советское гражданство, конечно, не избавляет от ответственности за плохую пластинку, но, во всяком случае объясняет, откуда он пришел и почему его пристрастия так прочно коренятся в семидесятых годах. В песне "That Voice Again" его голос напоминает Ферри. Грусть и недосказанность в духе JAPAN можно услышать в "Winter", а неутомимая работа гитары в "Young Lions" напоминает Дейва Стюарта. Если не знать, что это и есть Дейв Стюарт. В сущности, если бы Борис не пел с русским акцентом, его можно было бы принять за какую-нибудь англо-американскую по-звезду из топов конца семидесятых годов. Впрочем, это, может быть, результат приложения рок-концепции Дейва Стюарта. Говорили, что АКВАРИУМ удачно сочетает классику, советский фолк и западную поп-музыку. В прелестной песне "China", которую Борис поет по-русски, аккомпанируя себе на акустической гитаре, мы можем получить некоторое представление о том, чем могла бы быть эта пластинка, если бы не Стюарт. Может быть, все-таки лучше АКВАРИУМ?" Melody Maker, 1.07.89. "...По мере стирания различий между официальной и неофициальной культурой уходят подпольный дух и острота, питавшие русский рок, - их заменяет прагматичная рыночная идеология. Имея возможность заняться коммерцией, многие русские, по словам Гребенщикова, боятся однообразия западного мэйнстрима - именно это, по всей видимости, случилось с "Radio Silence", хотя сам он подчеркивает, что альбом делался в расчете на западного слушателя". International Herald Tribune, 20.07.89. "...Борис Гребенщиков поет на своем дебютном альбоме по-английски, работая в традиции фолк-рока и вызывая много сравнений с творчеством Боба Дилана. Благодаря английским текстам и стилизации под западный рок, альбом Гребенщикова представляет собой один из самых коммерчески перспективных образцов "гласность-рока" на сегодняшний день". Pulse!, 22.07.89. "..."Radio Silence" - неровная работа, хотя даже его неудачи представляют интерес... Гребенщикова в России почитают как серьезного поэта и его тексты... показывают почему. В его словах нет открытого протеста, однако в "The Time" есть строки: "Из тюрьмы выход лишь один \ отпустить на волю вашего тюремщика". Большинство его образов тяготеют к поэзии и политически нейтральны. С точки зрения музыки, в "Radio Silence" чувствуется масса различных влияний, самые явные из которых - BEATLES периода "I Am The Walrus" (песня "Fields of My Love"), DIRE STRAITS (титульный номер) и CARS (многие места). Продюсерская работа Дэвида Стюарта нацелена на эффекты и атмосферу конца 60-х, но в то же время не звучит как ретро или кэмп. Полурокабилли "Radio Silence" хороша для активного слушания и могла бы стать неплохим синглом. Интересны также "The Time" и "Mother". Действительно, сильные образы Гребенщикова спасают от провала даже самые шероховатые песни. Например, в "The Postcard" он неожиданно поет: "Я церковь \ и я сгораю дотла" на фоне нововолновой аранжировки. Готов ли мир для рокера по имени Борис, который порой поет по-русски (две песни на русском звучат как будто вокальную дорожку прокручивают задом наперед), пока сказать трудно. Однако, за хайпом и праздным любопытством стоит альбом, который стоит послушать". Scene, 10-16.08.89. "На этом софт-рок-альбоме с фольклорными обертонами он придерживается универсальных тем, доказывая, что он вдумчивый автор текстов с серьезной, часто драматической подачей. Своей фразировкой и интонацией он порой напоминает Дилана". Los Angeles Times, 19.08.89. "...Теоретически "Radio Silence" имеет больше всего шансов на успех из всего первого урожая пластинок советских музыкантов, благодаря Стюарту, альбом хорошо спродюсирован, и большинство песен поется по-английски. Но несмотря на все его коммерческие перспективы, даже Стингрей относится к пластинке с холодком и говорит о компромиссе со стороны Гребенщикова. "Трудно слушать такую приглаженную музыку, она слишком танцевальная - и ему это не подходит. Мне нравится пара песен на пластинке, но когда он поет по-русски, то любишь все. Его русские тексты очень важны для людей - они живут каждым его словом - но у меня есть знакомые, которые знают русские тексты и считают, что английские банальны". Billboard, август 1989. "...Несмотря на все препятствия, "Radio Silence" смогла во многом созранить дух русских работ Гребенщикова. Пусть временами блеск западного студийного профессионализма заслоняет собой Гребенщикова, однако его страсть и экспериментаторство прорываются в настойчивом рокабилли заглавной песни, в обаятельной, на битловский манер, мелодии "Fields of My Love" и в радостных распевках-заклинаниях песни "Mother", где ему подпевают Энни Леннокс и Крисси Хайнд. Еще более впечатляет то, как английские тексты Гребенщикова сохраняют сочетание сюрреалистического и мистического - того, что принесло его песням славу в советском Союзе: Yes, I`m alright Да, я в порядке I am a church Я - церковь And I`m burning down И я сгораю дотла. (Песня "The Postcard" - прим.РИО). Rolling Stone, 7.09.89. "...Эта пластинка не является окном в другую культуру, это - собрание довольно однородной поп-музыки в диапазоне от посредственного до приятного, пронизанной стилизованной под рок гитарой, которая стала доставшим всех фирменным знаком Стюарта. НО, черт возьми, надо же Гребенщикову с чего-то начать!" Melody Maker, 23.09.89. РИО №37 сен.89г.
Дополнительные ссылки: Событие: 1989 10 ноября. Пресс-конференция БГв пресс-центре МИД СССР Статья в толковом словаре: Вертикальные зрачки Событие: 1989 лето. Рекламная японская сорокопятка (EP) - That Voice Again Событие: 2015 17 мая. Радиопередача "Аэростат". No 522 Событие: 1989 июль. Снят клип на песню "The Postcard" Событие: 1988 9 октября. Статья в газетее "The Boston Globe" Событие: 1990 12 апреля. Статья "Эхо "Радио Тишины" об альбоме RS Событие: 2014 30 мая. 25 лет альбому Radio Silence Событие: 2019 30 июня. 30 лет назад вышел Radio Silence